Для чтения ударенным в голову танком либерализма на ночь - ВАСИЛЕ ЕРНУ: БЕРЕЗОВСКИЙ – ИКОНА НЕОЛИБЕРАЛИЗМА ИЛИ КРАТКАЯ ИСТОРИЯ П
Автор: vovan
30 марта 2013 в 17:25
Комментарии: 2
С уверенностью можем заявить: со смертью Березовского завершилась эпоха, однако следовало бы признать, что ее наследие живо как никогда, и что только сейчас мы стали пожинать плоды победы неких мелких групп. Победы, обернувшейся болезненным поражением и трагической катастрофой целого сообщества.
Генеалогия: от либеральных преобразований в 60-х годах к реваншизму в 90-х
В связи с генеалогией Березовского, который, по сути, представляет собой идеальный обобщающий образ олигарха, следует напомнить о трех важных явлениях, имевших место в СССР, подготовивших почву для того, что должно было произойти в 90-х годах (что в значительной мере характерно для всего коммунистического блока). В виду ограниченности места, существенно упростим историю упомянутой генеалогии, которая, полагаю, поможет нам лучше понять 90-е годы.
Феномен первый. В 50-х годах, после Второй мировой войны, в СССР закладываются основы инфраструктуры и образовательной системы, которые в огромной мере способствовали развитию и расширению весьма важной социальной группы: технической, специализированной и научной интеллигенции (инженеры, медики, агрономы, физики, математики, геологи и т.д.). Практически, впервые в обществе создается беспрецедентное явление, интеллектуальная критическая масса, вид среднего класса коммунистической интеллигенции (интеллектуальная суперэлита начинает жить за счет этого огромного потенциала данного среднего класса интеллигенции). Из этой социальной прослойки выйдут «поколение спутника», «поколение оттепели» и, главное, «поколение перестройки» - то, которое похоронит коммунизм. Острием копья этого социального слоя станет техническая интеллигенция, а не гуманитарная (исполнявшая при этом так же достаточно важную роль). Отсюда же выйдет и значительная часть олигархов, притом, что генеалогия данной группы имеет различные корни (партийные структуры, группы разнообразных специализированных государственных структур, традиционные бандитские группировки, реорганизовавшиеся в 70-х годах, и т.д.). Березовский вышел отсюда: инженер, математик, исследователь при Академии СССР. По моему мнению, опирающемуся на биографические данные, наиболее влиятельные российские олигархи, как и олигархическая группа, сыгравшая самую активную роль в 90-х годах, вышли именно из этого социального слоя среднего класса технической интеллигенции.
Феномен второй. С началом процесса десталинизации, начатым Коммунистической партией в 1956 году, на XX Съезде (о чем успели позабыть), советская интеллигенция делает поворот: она в своей массе становится фундаментально-либеральной. (Об интеллигенции, субординированной власти, не говорю, так как она уже не играет важную роль, а лишь ритуальную). С этого периода типичный советский интеллигент, представитель указанной категории, слушает зарубежную музыку и радиостанции, читает книги и обсуждает темы, запрещенные или частично терпимые властью. Все интерпретируется сквозь либерально-диссидентскую призму. Приведу лишь один пример: литература. Победившая литературная линия, которую как «Отче наш» читает вся советская интеллигенция, это: Булгаков (предпочтительно, повесть Собачье сердце, которую каждый советский интеллигент знает наизусть: история реванша пролетариата над буржуазией, высмеянного, впрочем, гениально), Пастернак (икона либеральной интеллигенции), Солженицын (совесть и все лучшее, что дала эта интеллигенция) и т.д. Результат: монополизация посыла этой группой и отвержение других традиций. Линия революционной, или социалистической интеллигенции, была отодвинута вплоть до исчезновения или используема только в качестве идеологической дубинки в пользу либеральных групп. Дошло до того, что даже такие ярые критики режима, как Платонов или Шаламов, были ими ультрамаргинализированы (и, разумеется, властью) именно за их манеру постановки вопроса, создающую дискомфорт не только для официальной советской системы, но и для либеральной. Пример Александра Зиновьева – наиболее показательный: пока он критиковал коммунизм – был героем, но как только выступил с жесткой критикой капитализма, становится предателем для этой группы (речь идет о 70-80 годах). В «стране социализма» группы интеллигенции левого толка становятся маргинальной редкостью, а Маркс – писателем, выведенным из обращения.
Напомню, что в традициях русской интеллигенции XIX века эта социальная категория взяла на себя функцию представлять простой народ и его интересы перед властью. Из этой традиции возникнут мощные социалистические и революционные течения, не ограничивающиеся лишь представительством их интересов, но и борющиеся за них. Октябрьская революция – поворотный момент, когда народные массы берут реванш перед российской буржуазией и аристократией, проявившими, с одной стороны, неосведомленность, а с другой – чрезмерную циничность по отношению к социальной и экономической реальности населения царской империи. Данная традиция продолжилась до периода больших сталинских чисток. После Второй мировой войны положение вещей меняется радикально: интеллектуальная советская элита, даже став либеральной, элитарной и «не понятой» народом, считает себя, с одной стороны, «жертвой революции», осуществленной широкими пролетарскими массами, а с другой – ради выгоды или комфорта, будет всегда находиться рядом с коммунистической номенклатурой, хотя и презирает ее внутренне. Она играет двойственную роль: либеральна в мышлении и конформистская в отношениях, дабы сохранить свои привилегии. Интеллектуальная элита становится новой аристократией, у которой уже нет ни какой связи с народом, и представляющей лишь собственные интересы. Практически, происходит подготовка к реваншизму 90-х годов, когда интеллектуальная элита станет авангардом установления нового режима и новой неолиберальной идеологии в ущерб своему же народу, который она презирала и жалела.
Феномен третий. В конце 60-х годов прошлого века в СССР впервые возникает новая социальная прослойка, которая начинает действовать, с экономической точки зрения – по правилам, отличающимся от правил плановой экономики. Советский человек, с точки зрения экономики и закона, был человеком, получающим по закону заработную плату за свой труд, и шансы на получение других доходов были минимальны. Важно: при коммунизме не быть «вовлеченным в трудовую деятельность» автоматически перемещало тебя в поле применения уголовного законодательства. Однако получать незаконные, «неположенные» доходы было гораздо опаснее для любого советского гражданина. Наказания были весьма суровы за такие незаконные доходы («хищение общественной собственности»), а с определенного уровня подобных уголовных деяний применялась и смертная казнь. Между нами говоря, с 60-х годов к диссидентам власть относилась терпимее, чем к «элементам», занимавшимся «хищением общественной собственности». (Тут я не имею в виду «хищения», на которые власти закрывали глаза, как на вид неформальной платы или минимального дохода: небольшая взятка, ведро помидоров, взятое крестьянином в совхозе и т.п.). Несмотря на эти наказания, в те годы (70-80 гг.) начинает развиваться параллельная экономика, которую невозможно было бы представить в сталинский период. Первые, кто задал тон, были бандиты и спекулянты (перекупщики), которые в 70-е годы реорганизуются и создают целую сеть (черный рынок); за ними следуют разного рода другие группы, оказывавшие услуги или занимавшиеся торговлей на грани закона. Постепенно эта альтернативная экономика достигнет верхушки коммунистической элиты. Значительная часть интеллигенции вступает в эту игру: медитация, разнообразные услуги, торговля и т.д. Советского либерального интеллигента все больше притягивают потребительские товары, которых все больше не хватает, но которые можно «купить» за деньги; поэтому надо уметь «сделать» деньги. Проклятие эпохи: «Чтоб ты жил на одну зарплату!». Область альтернативной экономики является одним из наиболее интересных и показательных элементов коммунистической эпохи последнего ее периода, полностью игнорируемым исследователями.
Березовский (и вся элита российской олигархии 90-х годов) представлял собой типичный продукт указанных феноменов, и в его биографии все они присутствуют.
90-е годы: Золотая мечта формирующегося неолиберализма или От большого ограбления, как формы демократизации, к узакониванию, как форме борьбы за демократию и приумножению капитала
Тем, кто желает узнать как можно больше правды о периоде начала перехода от коммунизма к капитализму, о «борьбе за демократию и рыночную экономику», советую, не читать отчеты западных официальных структур (МВФ, Всемирного банка, посольства США и т.п.) или мнения политических аналитиков, экспертов и экономистов. Правда, есть и исключения. Не говорю, не читать вовсе, но не следует с них начинать, так как, в лучшем случае, они лгут из самых добрых побуждений. (Это такая паршивая категория текстов, которые не лгут, но и правду не говорят, подобно кинокамере, использующей углы съемки, представляющие нам реальное изображение, но – фальшивую реальность). Разумнее начать с чтения биографий тех, кто нажил крупнейшие состояния своего времени. Иногда не плохо было бы прочесть даже их интервью, поскольку эти люди нередко высказывают циничную истину и признают какие-то вещи, за которые предусмотрено, как минимум, пожизненное заключение . История этих бизнесменов 90-х годов - некоторые из которых преждевременно исчезли, другие стали столпами нового общества – это, само по себе, суть и истинная недавняя история великого перелома 90-х годов. Попытаюсь набросать несколько идей – существенных, как мне кажется,- опираясь на биографию и деятельность наиболее влиятельного олигарха 90-х годов на посткоммунистическом восточном пространстве: Бориса Абрамовича Березовского.
Пираты и грабеж, как форма накопления капитала, названная приватизацией
Березовский остается эталоном и героем периода начала, дебютной эпохи капитализма на советском пространстве. Он – человек, который пришел ни с чем, и наложил руку почти на все: фабрики, заводы, банки, ресурсы и политический контроль. В те воинственные 90-е годы, когда происходил переход собственности из рук государства в руки малой группы частных лиц посредством самых незаконных, преступных методов, Березовский становится единогласно признанным лидером. Время нуждалось в герое, и он пришел в образе «гения комбинаций», «демона и ангела», знаменосца этого масштабного грабежа посредством крупных приватизаций. О методах, использованных этим человеком при присвоении ВАЗ-а (самого крупного автомобильного завода в СССР), Сибнефти (нефть), о пирамидальных схемах, об Аэрофлоте или ОРТ (национальная телекомпания СССР-России), мне не стоит рассказывать, так как сейчас о них можно прочесть во всех СМИ. Эти схемы не столь сложны, несмотря на приписываемую им гениальность. Великая приватизация, этот великий посткоммунистический грабеж, остается и сейчас закрытой темой на Востоке, и трудно поверить в то, что кто-то серьезно поднимет этот вопрос, поскольку ни одна внутренняя или внешняя политическая сила этого не желает. Почему? Потому что все имеющие к этому отношение значимые политические или финансовые группы (внутренние и внешние) сполна воспользовались этой «приватизацией», и всем известно, что это явление не имеет под собой ни какого законного основания, и не опирается на реальную демократическую политику. Незаконно и преступно – мягко сказано. Но сейчас меня интересует другое.
Если еще более пристальное внимание обратить на начальный период (мнение Бориса Кагарлицкого), то можно заметить, что действия первых из влиятельных бизнесменов того периода примитивного капитализма и групп, сыгравших основополагающую роль в процессе «великой приватизации», поразительно похожи на действия карибских пиратов XVII века. Они, по существу, повторяют путь начального периода капитализма: группы людей, ничем не отличающихся от остальных, вырываются наверх только потому, что готовы на что угодно, чтобы захватить «клад» - капитал.
В тот момент Березовский & Ко исполнил первый фундаментальный закон капитализма, так называемой тотальной конкуренции: когда один побеждает, остальные проигрывают – так считает каждый уважающий себя олигарх. Иногда это признают и идеологи неолиберализма. Он достиг либеральной мечты социальной прослойки, к которой принадлежал – возвысился над всеми, и был вынужден шагать по множеству трупов, даже коллег по мечте, так как, когда один выигрывает очень многое, многие другие должны потерять почти все.
В этом смысле качества, расцениваемые как отрицательные многими культурами и эпохами, становятся качествами положительными, весьма высоко ценимыми и уважаемыми. Отнюдь не случайно преступный мир, легендарные бандиты советского пространства (но это относится, пожалуй, ко всему миру, и к переходным периодам) были очень близки и участвовали в бизнесе людей, которым суждено было нести звание олигарха, и стать эмблемой эпохи. Это – эпоха отсутствия ограничений и элементарных правил, о чем мечтает любой честный неолиберал. Эпохой золотой мечты молодого неолиберализма стали 90-е годы. Но это – старая история: первый миллион, полученный от грабежа, стало уже общепринятым правилом. Главной проблемой уже является не грабеж, а его оправдание постфактум.
Механизмы оправдания большого грабежа
Олигархи не придумали ничего нового, а лишь повторили некие механизмы, через которые западные страны прошли некоторое время назад, но которые обладали периодом «перехода» несколько более длительным. Большая трагедия Востока заключается в отсутствии времени в гонке по устранению разницы. Восток – это более бедный Запад, проигравший старт и нагоняющий потерянное время. Практически, если внимательно посмотреть как на сталинский период, так и на «переходный», мы увидим аналогичный феномен. Сталин стремился провести модернизацию быстро и радикально, с целью преодоления этой разницы. «Реформисты», реставраторы капитализма, хотят того же: быстро и радикально (догнать за несколько лет США, если возможно). Они хотят сжечь этапы, так как в их распоряжении нет времени. Результат: много крови и много страдания – слишком явного; слишком немногие из них выигрывают, а подавляющее большинство теряет. На Западе эта кровь и это страдание распределились на более длительный период, а сейчас они вытолкнуты на периферию, и потому – менее ощутимы. Но вернемся к механизмам оправдания олигархов, опираясь на анализ документов и заявлений Березовского.
Это умопомрачительно – слушать оправдательный посыл этих индивидуумов. Данный посыл следует по пути либерального посыла, продвигаемого в советский период, и, в особенности – по пути неолиберального западного посыла. Первый используемый всеми тезис: коммунизм – это зло, капитализм – это демократия, следовательно, добро, а мы занимались ничем иным, как его уничтожением, и построением лучшего общества. Не важно, что существует государство, общество, законодательство, цель оправдывает любые средства, если они против «Империи Зла». Посыл олигархов отнюдь не отличается от посыла интеллигентов-антикоммунистов. Неслучайно почти все они были премированы и работали, не покладая рук (издания, центры, стипендии, премии) на их деньги. Второй тезис гораздо реалистичнее: «Не существует правильной формы приватизации, справедливой» (Березовский), но она была у нас под рукой, так как государство было слабым. Как сказал бы С.О. Вынту (румынский олигарх): защищайте свое государство, иначе захватим-украдем его мы, и ничего вы нам не сделаете. Третий тезис основан на своего рода дарвинизме: мы наложили руку на ресурсы и власть, потому что смогли это сделать, следовательно, мы это заслуживаем. И самый используемый тезис: то, что мы сделали – не что иное, как борьба за капитализм, то есть, борьба за демократию и права человека. Все влиятельные олигархи считают себя великими борцами за демократию. Демократия становится в их представлении эквивалентом накопления капитала, и эта идеология будет навязываться вплоть до последней деревни в Сибири через пропаганду в СМИ, контролируемыми ими. Главный тезис, однако, это типично неолиберальный посыл: рыночная экономика, дерегламентирование, невидимая рука, вывод государства из экономической игры и т.д. Как бы то ни было, то, что произошло, стало «естественным» результатом капитализма.
СМИ. Очень скоро Березовский понял, что нуждается не только в капитале, но и в таком важном в современной политике и экономике инструменте, как средства массовой информации. Он инвестировал огромные средства в создание собственной медиа-империи, и благодаря этому оружию ему удалось очень легко создать себе новый имидж, влиять на политический курс и, в особенности, пропагандировать новую доминирующую идеологию. Если сравнить, старая школа советской пропаганды выгладит детской игрой. (Рекомендую, наверное, самый значительный роман, охватывающий ту эпоху: Поколение П Виктора Пелевина). Почти все крупные олигархи указанного времени создали себе медиа-холдинги или приблизились к ним, что происходит и сегодня, и не только в России.
Приближение и конфискация государственной власти.
Следующим важным шагом Березовского становится создание механизмов приближения к власти. Его стратегии - многочисленны: от обременения долгами определенных людей или государственных организаций, чтобы потом их контролировать, до организации банкетов и шантажа. За не очень продолжительный период Березовский становится не только близким к Кремлю, но и одним из его стратегов. К концу карьеры Бориса Ельцина он ведет себя и говорит почти как человек, обладающий всей полнотой власти в России. Жесты и манера, демонстрируемые им в общении в тот период, сегодня выглядят умопомрачительными. Порой Березовский говорил о наиболее важных персонах государства, как о пешках или своих подчиненных. По сути, он является тем, кто ввел тот тип «политического менеджмента» в России, при котором политика воспринимается как бизнес, который подчиняется неким правилам, контролируемым неким боссом. Государство становится в его представлении какой-то фирмой. В тот момент, когда Березовский перестал видеть разницу между собой и властью, у него отпала необходимость в каком-либо оправдании. Однако возникли и первые сигналы определенных перемен.
Ельцин находился в стадии усугубляющейся деградации (болезнь, пьянство и т.п.), возник вопрос о его замене. Парадоксально, но одной из ключевых фигур, определивших образ нового руководителя, был именно Березовский. Путин пришел к власти в значительной мере и благодаря участию Березовского. По свидетельству тех, кто имел отношение к отбору приемника Ельцина в руководстве Россией, «отбор» Путина поразительно напоминает прием на работу топ-менеджера в многонациональную компанию. И это совсем не случайно.
Березовский лицом к лицу с Путиным или От пиратства к корпорации
В конце 90-х, начале 2000 годов возникают первые признаки изменений. Березовский, бесстрашный корсар российского капитализма, чувствует их, но, похоже, не понимает, что времена романтического капитализма, авантюрного пиратства подходят к концу. Капитал обладает собственной траекторией, а романтизм становится все более губительным. После того, как он прошел через романтический и насильственно-эйфорический период, капитализм вступил в свой консервативный и бюрократизированный период (cм. Борис Кагарлицкий), в котором требует покоя и порядка. Как бы ни нравилось нам рассуждать об олигархическом характере российского капитализма и о российской олигархии, следует признать, что ее эпоха продлилась около 10 лет. К счастью, по великому множеству причин, российской олигархии не удалось удержаться во власти дольше.
Романтическая эпоха олигархов не могла продолжиться, по крайней мере, в силу ряда простых причин. Буржуазия, сформировавшаяся при коммунизме и посткоммунизме, чрезмерно бюрократизирована и тесно связана и зависима от структур государства. Это очень бросается в глаза в посткоммунистических европейских странах, которые являются периферией западного капитализма, и в особенности – в тех, которые зависят от экономики, основанной на экспорте сырья. Второй аспект связан со старой конструкцией государства и структурированием социальных слоев: коммунистические государства были социальными государствами, с довольно высоким средним уровнем образования, и которые, даже обанкротившиеся, трудно отнести к «третьему миру». Разрушение такого государства и его структур в радикальной манере значительно повышало риск возникновения возмущений или даже гражданской войны. Наиболее значительные социальные слои – от интеллигенции до рабочих и крестьян – потеряли в ту эпоху стабильность и минимум привилегий, имевшихся у них. Заблокированными оказались все механизмы минимальной социальной защиты, доступа к ресурсам и должностям, и были разрушены все социальные лифты. Доступ к здравоохранению, образованию, социальной защите, социальным правам и, в особенности, доступ к специализированному труду (и не только), стали роскошью и привилегией элиты. Страна ужасающе деградировала, и риск того, что эти социальные слои не смогут вынести эти потрясения и радикальный прессинг, был огромен. Новое руководство осознало внутренние риски, которые могут возникнуть, тем более что Россия обладает глубокими традициями в такого рода возмущениях и войнах. Существует и внешний фактор, но это другая история.
Практически, к концу 90-х годов произошло столкновение интересов пионеров посткоммунистического капитализма, этих романтических пиратов, занимавшихся грабежом в самых захватывающих и авантюрных формах, зачастую сопровождавшихся преступлениями и уличными боями, и холодного, корпоративно-бюрократического расчета нового этапа капитализма. Индивидуалистско-агрессивная логика теряла силу и власть перед логикой и интересом корпоративно-бюрократическим, через которые капитал начал утверждать себя в качестве более масштабной логики класса, превосходящей индивидуалистскую логику и логику мелких групп.
Эта эпоха совпадает с приходом к власти нового кремлевского лидера Владимира Путина. Кремль понимает, что может укрепить свою власть, только ведя переговоры с этими влиятельными и агрессивными группами, а значительная часть этих групп понимает, что в их интересах отказаться от части капитала и привилегий, чтобы гарантировать мир, который обеспечит переход к новому этапу. Чтобы навести какой-то порядок, гласит история, Путин собрал и провел переговоры со всеми олигархами страны, предложив им сценарий, при котором государство выкупит стратегические отрасли (преимущественно, энергетические). Взамен этого, помимо денег, государство обеспечит им легитимность, свободный доступ к другим секторам экономики и, естественно, свободу. Почти все герои 90-х годов поняли, что начинается новый этап, и согласились на эту сделку. Государству удалось, таким образом, вернуть несколько стратегических секторов, а также энергетические ресурсы, на которых оно построило тип государственного капитализма (но только в этой области; в остальном – чистокровный неолиберализм), ставшие важным стратегическим оружием как во внутреннем плане, так и во внешнем: за счет огромных прибылей государство позволяло себе обеспечивать минимальный социальный мир посредством распределения, при этом гигант Газпром превратился еще и в политическое геостратегическое оружие, с помощью которого Россия «поднимается с колен».
Финал истории
Березовский встал по другую сторону баррикады (наряду с Ходорковским, Гусинским & Ко), и выбрал лондонскую ссылку, объявив себя «главным врагом Путина». Он, однако, стал врагом для Путина очень удобным, и полезным союзником для Запада. Внутренняя пропаганда создала ему образ Мефистофеля, злодея, ограбившего Матушку-Россию, обвинив во всех мыслимых и немыслимых грехах, тогда как Запад создал ему положительный, но противоречивый образ, используя его в качестве пропагандистской дубины против Кремля. Березовский в своем особняке в Лондоне олицетворял собой оппонента №1 «путинского деспотизма», борца за демократию и права человека, являл собой образ беженца, демократа, ставшего истиной жертвой «кремлевского диктатора». Эти две роли он сыграл превосходно.
В последний период все более ясным становится, что пирату 90-х годов, тому «гению комбинаций», совершенно не удaлось адаптироваться к развитому капитализму, в котором игра ведется по другим правилам. Он умел брать на абордаж корабли, двигавшие примитивный капитализм, и терял терпение в скучной зоне бюрократическо-корпоративного капитализма. И как каждый настоящий пират он растратил имущество столь же быстро, как нажил, не став, в итоге, особо счастливым. История гласит, что большую часть его имущества захватили посредством различных схем его же ученики, которые сегодня разбрелись по свету, став респектабельными инвесторами и столпами цивилизованных обществ.
В своем последнем интервью (Форбс) Борис Абрамович предстает охваченным депрессией, и все более бессильным. Написал даже письмо Путину, попросил прощения и гарантий для возвращения в Россию. Его выводы итога жизни просты: не верил, что не может жить за пределами России, недооценил Россию и Восток и переоценил Запад. Но самым интересным мне представляется то, что он пришел к тому выводу, что не должен был покидать страну, независимо от наказания, которое получил бы. Репортер говорит: если бы вы остались в России, вас бы наказали так же, как Ходорковского (конфискация имущества и лишение свободы). Березовский подумал и подытожил: Ходорковский потерял все, кроме самого важного, а именно – смысла борьбы, смысла жизни. Я здесь, в Лондоне, сохранил свободу и имущество, однако потерял смысл, мне не за что бороться. Я утратил смысл жизни. Кажется, ссылка и тюрьма превращают бывших представителей власти в истинных мудрецов.
Герои 90-х покидают нас один за другим, однако только сейчас мы начинаем пожинать плоды хаоса, социальной, экономической и политической разрухи тех лет. И пока лишь только начало весны.
Автор: Василе Ерну
Перевод: Ю.Дзятковский
Источник: CriticAtac
http://enews.md/articles/view/3446/
30 марта 2013 в 17:25
Комментарии: 2
С уверенностью можем заявить: со смертью Березовского завершилась эпоха, однако следовало бы признать, что ее наследие живо как никогда, и что только сейчас мы стали пожинать плоды победы неких мелких групп. Победы, обернувшейся болезненным поражением и трагической катастрофой целого сообщества.Генеалогия: от либеральных преобразований в 60-х годах к реваншизму в 90-х
В связи с генеалогией Березовского, который, по сути, представляет собой идеальный обобщающий образ олигарха, следует напомнить о трех важных явлениях, имевших место в СССР, подготовивших почву для того, что должно было произойти в 90-х годах (что в значительной мере характерно для всего коммунистического блока). В виду ограниченности места, существенно упростим историю упомянутой генеалогии, которая, полагаю, поможет нам лучше понять 90-е годы.
Феномен первый. В 50-х годах, после Второй мировой войны, в СССР закладываются основы инфраструктуры и образовательной системы, которые в огромной мере способствовали развитию и расширению весьма важной социальной группы: технической, специализированной и научной интеллигенции (инженеры, медики, агрономы, физики, математики, геологи и т.д.). Практически, впервые в обществе создается беспрецедентное явление, интеллектуальная критическая масса, вид среднего класса коммунистической интеллигенции (интеллектуальная суперэлита начинает жить за счет этого огромного потенциала данного среднего класса интеллигенции). Из этой социальной прослойки выйдут «поколение спутника», «поколение оттепели» и, главное, «поколение перестройки» - то, которое похоронит коммунизм. Острием копья этого социального слоя станет техническая интеллигенция, а не гуманитарная (исполнявшая при этом так же достаточно важную роль). Отсюда же выйдет и значительная часть олигархов, притом, что генеалогия данной группы имеет различные корни (партийные структуры, группы разнообразных специализированных государственных структур, традиционные бандитские группировки, реорганизовавшиеся в 70-х годах, и т.д.). Березовский вышел отсюда: инженер, математик, исследователь при Академии СССР. По моему мнению, опирающемуся на биографические данные, наиболее влиятельные российские олигархи, как и олигархическая группа, сыгравшая самую активную роль в 90-х годах, вышли именно из этого социального слоя среднего класса технической интеллигенции.
Феномен второй. С началом процесса десталинизации, начатым Коммунистической партией в 1956 году, на XX Съезде (о чем успели позабыть), советская интеллигенция делает поворот: она в своей массе становится фундаментально-либеральной. (Об интеллигенции, субординированной власти, не говорю, так как она уже не играет важную роль, а лишь ритуальную). С этого периода типичный советский интеллигент, представитель указанной категории, слушает зарубежную музыку и радиостанции, читает книги и обсуждает темы, запрещенные или частично терпимые властью. Все интерпретируется сквозь либерально-диссидентскую призму. Приведу лишь один пример: литература. Победившая литературная линия, которую как «Отче наш» читает вся советская интеллигенция, это: Булгаков (предпочтительно, повесть Собачье сердце, которую каждый советский интеллигент знает наизусть: история реванша пролетариата над буржуазией, высмеянного, впрочем, гениально), Пастернак (икона либеральной интеллигенции), Солженицын (совесть и все лучшее, что дала эта интеллигенция) и т.д. Результат: монополизация посыла этой группой и отвержение других традиций. Линия революционной, или социалистической интеллигенции, была отодвинута вплоть до исчезновения или используема только в качестве идеологической дубинки в пользу либеральных групп. Дошло до того, что даже такие ярые критики режима, как Платонов или Шаламов, были ими ультрамаргинализированы (и, разумеется, властью) именно за их манеру постановки вопроса, создающую дискомфорт не только для официальной советской системы, но и для либеральной. Пример Александра Зиновьева – наиболее показательный: пока он критиковал коммунизм – был героем, но как только выступил с жесткой критикой капитализма, становится предателем для этой группы (речь идет о 70-80 годах). В «стране социализма» группы интеллигенции левого толка становятся маргинальной редкостью, а Маркс – писателем, выведенным из обращения.
Напомню, что в традициях русской интеллигенции XIX века эта социальная категория взяла на себя функцию представлять простой народ и его интересы перед властью. Из этой традиции возникнут мощные социалистические и революционные течения, не ограничивающиеся лишь представительством их интересов, но и борющиеся за них. Октябрьская революция – поворотный момент, когда народные массы берут реванш перед российской буржуазией и аристократией, проявившими, с одной стороны, неосведомленность, а с другой – чрезмерную циничность по отношению к социальной и экономической реальности населения царской империи. Данная традиция продолжилась до периода больших сталинских чисток. После Второй мировой войны положение вещей меняется радикально: интеллектуальная советская элита, даже став либеральной, элитарной и «не понятой» народом, считает себя, с одной стороны, «жертвой революции», осуществленной широкими пролетарскими массами, а с другой – ради выгоды или комфорта, будет всегда находиться рядом с коммунистической номенклатурой, хотя и презирает ее внутренне. Она играет двойственную роль: либеральна в мышлении и конформистская в отношениях, дабы сохранить свои привилегии. Интеллектуальная элита становится новой аристократией, у которой уже нет ни какой связи с народом, и представляющей лишь собственные интересы. Практически, происходит подготовка к реваншизму 90-х годов, когда интеллектуальная элита станет авангардом установления нового режима и новой неолиберальной идеологии в ущерб своему же народу, который она презирала и жалела.
Феномен третий. В конце 60-х годов прошлого века в СССР впервые возникает новая социальная прослойка, которая начинает действовать, с экономической точки зрения – по правилам, отличающимся от правил плановой экономики. Советский человек, с точки зрения экономики и закона, был человеком, получающим по закону заработную плату за свой труд, и шансы на получение других доходов были минимальны. Важно: при коммунизме не быть «вовлеченным в трудовую деятельность» автоматически перемещало тебя в поле применения уголовного законодательства. Однако получать незаконные, «неположенные» доходы было гораздо опаснее для любого советского гражданина. Наказания были весьма суровы за такие незаконные доходы («хищение общественной собственности»), а с определенного уровня подобных уголовных деяний применялась и смертная казнь. Между нами говоря, с 60-х годов к диссидентам власть относилась терпимее, чем к «элементам», занимавшимся «хищением общественной собственности». (Тут я не имею в виду «хищения», на которые власти закрывали глаза, как на вид неформальной платы или минимального дохода: небольшая взятка, ведро помидоров, взятое крестьянином в совхозе и т.п.). Несмотря на эти наказания, в те годы (70-80 гг.) начинает развиваться параллельная экономика, которую невозможно было бы представить в сталинский период. Первые, кто задал тон, были бандиты и спекулянты (перекупщики), которые в 70-е годы реорганизуются и создают целую сеть (черный рынок); за ними следуют разного рода другие группы, оказывавшие услуги или занимавшиеся торговлей на грани закона. Постепенно эта альтернативная экономика достигнет верхушки коммунистической элиты. Значительная часть интеллигенции вступает в эту игру: медитация, разнообразные услуги, торговля и т.д. Советского либерального интеллигента все больше притягивают потребительские товары, которых все больше не хватает, но которые можно «купить» за деньги; поэтому надо уметь «сделать» деньги. Проклятие эпохи: «Чтоб ты жил на одну зарплату!». Область альтернативной экономики является одним из наиболее интересных и показательных элементов коммунистической эпохи последнего ее периода, полностью игнорируемым исследователями.
Березовский (и вся элита российской олигархии 90-х годов) представлял собой типичный продукт указанных феноменов, и в его биографии все они присутствуют.
90-е годы: Золотая мечта формирующегося неолиберализма или От большого ограбления, как формы демократизации, к узакониванию, как форме борьбы за демократию и приумножению капитала
Тем, кто желает узнать как можно больше правды о периоде начала перехода от коммунизма к капитализму, о «борьбе за демократию и рыночную экономику», советую, не читать отчеты западных официальных структур (МВФ, Всемирного банка, посольства США и т.п.) или мнения политических аналитиков, экспертов и экономистов. Правда, есть и исключения. Не говорю, не читать вовсе, но не следует с них начинать, так как, в лучшем случае, они лгут из самых добрых побуждений. (Это такая паршивая категория текстов, которые не лгут, но и правду не говорят, подобно кинокамере, использующей углы съемки, представляющие нам реальное изображение, но – фальшивую реальность). Разумнее начать с чтения биографий тех, кто нажил крупнейшие состояния своего времени. Иногда не плохо было бы прочесть даже их интервью, поскольку эти люди нередко высказывают циничную истину и признают какие-то вещи, за которые предусмотрено, как минимум, пожизненное заключение . История этих бизнесменов 90-х годов - некоторые из которых преждевременно исчезли, другие стали столпами нового общества – это, само по себе, суть и истинная недавняя история великого перелома 90-х годов. Попытаюсь набросать несколько идей – существенных, как мне кажется,- опираясь на биографию и деятельность наиболее влиятельного олигарха 90-х годов на посткоммунистическом восточном пространстве: Бориса Абрамовича Березовского.
Пираты и грабеж, как форма накопления капитала, названная приватизацией
Березовский остается эталоном и героем периода начала, дебютной эпохи капитализма на советском пространстве. Он – человек, который пришел ни с чем, и наложил руку почти на все: фабрики, заводы, банки, ресурсы и политический контроль. В те воинственные 90-е годы, когда происходил переход собственности из рук государства в руки малой группы частных лиц посредством самых незаконных, преступных методов, Березовский становится единогласно признанным лидером. Время нуждалось в герое, и он пришел в образе «гения комбинаций», «демона и ангела», знаменосца этого масштабного грабежа посредством крупных приватизаций. О методах, использованных этим человеком при присвоении ВАЗ-а (самого крупного автомобильного завода в СССР), Сибнефти (нефть), о пирамидальных схемах, об Аэрофлоте или ОРТ (национальная телекомпания СССР-России), мне не стоит рассказывать, так как сейчас о них можно прочесть во всех СМИ. Эти схемы не столь сложны, несмотря на приписываемую им гениальность. Великая приватизация, этот великий посткоммунистический грабеж, остается и сейчас закрытой темой на Востоке, и трудно поверить в то, что кто-то серьезно поднимет этот вопрос, поскольку ни одна внутренняя или внешняя политическая сила этого не желает. Почему? Потому что все имеющие к этому отношение значимые политические или финансовые группы (внутренние и внешние) сполна воспользовались этой «приватизацией», и всем известно, что это явление не имеет под собой ни какого законного основания, и не опирается на реальную демократическую политику. Незаконно и преступно – мягко сказано. Но сейчас меня интересует другое.
Если еще более пристальное внимание обратить на начальный период (мнение Бориса Кагарлицкого), то можно заметить, что действия первых из влиятельных бизнесменов того периода примитивного капитализма и групп, сыгравших основополагающую роль в процессе «великой приватизации», поразительно похожи на действия карибских пиратов XVII века. Они, по существу, повторяют путь начального периода капитализма: группы людей, ничем не отличающихся от остальных, вырываются наверх только потому, что готовы на что угодно, чтобы захватить «клад» - капитал.
В тот момент Березовский & Ко исполнил первый фундаментальный закон капитализма, так называемой тотальной конкуренции: когда один побеждает, остальные проигрывают – так считает каждый уважающий себя олигарх. Иногда это признают и идеологи неолиберализма. Он достиг либеральной мечты социальной прослойки, к которой принадлежал – возвысился над всеми, и был вынужден шагать по множеству трупов, даже коллег по мечте, так как, когда один выигрывает очень многое, многие другие должны потерять почти все.
В этом смысле качества, расцениваемые как отрицательные многими культурами и эпохами, становятся качествами положительными, весьма высоко ценимыми и уважаемыми. Отнюдь не случайно преступный мир, легендарные бандиты советского пространства (но это относится, пожалуй, ко всему миру, и к переходным периодам) были очень близки и участвовали в бизнесе людей, которым суждено было нести звание олигарха, и стать эмблемой эпохи. Это – эпоха отсутствия ограничений и элементарных правил, о чем мечтает любой честный неолиберал. Эпохой золотой мечты молодого неолиберализма стали 90-е годы. Но это – старая история: первый миллион, полученный от грабежа, стало уже общепринятым правилом. Главной проблемой уже является не грабеж, а его оправдание постфактум.
Механизмы оправдания большого грабежа
Олигархи не придумали ничего нового, а лишь повторили некие механизмы, через которые западные страны прошли некоторое время назад, но которые обладали периодом «перехода» несколько более длительным. Большая трагедия Востока заключается в отсутствии времени в гонке по устранению разницы. Восток – это более бедный Запад, проигравший старт и нагоняющий потерянное время. Практически, если внимательно посмотреть как на сталинский период, так и на «переходный», мы увидим аналогичный феномен. Сталин стремился провести модернизацию быстро и радикально, с целью преодоления этой разницы. «Реформисты», реставраторы капитализма, хотят того же: быстро и радикально (догнать за несколько лет США, если возможно). Они хотят сжечь этапы, так как в их распоряжении нет времени. Результат: много крови и много страдания – слишком явного; слишком немногие из них выигрывают, а подавляющее большинство теряет. На Западе эта кровь и это страдание распределились на более длительный период, а сейчас они вытолкнуты на периферию, и потому – менее ощутимы. Но вернемся к механизмам оправдания олигархов, опираясь на анализ документов и заявлений Березовского.
Это умопомрачительно – слушать оправдательный посыл этих индивидуумов. Данный посыл следует по пути либерального посыла, продвигаемого в советский период, и, в особенности – по пути неолиберального западного посыла. Первый используемый всеми тезис: коммунизм – это зло, капитализм – это демократия, следовательно, добро, а мы занимались ничем иным, как его уничтожением, и построением лучшего общества. Не важно, что существует государство, общество, законодательство, цель оправдывает любые средства, если они против «Империи Зла». Посыл олигархов отнюдь не отличается от посыла интеллигентов-антикоммунистов. Неслучайно почти все они были премированы и работали, не покладая рук (издания, центры, стипендии, премии) на их деньги. Второй тезис гораздо реалистичнее: «Не существует правильной формы приватизации, справедливой» (Березовский), но она была у нас под рукой, так как государство было слабым. Как сказал бы С.О. Вынту (румынский олигарх): защищайте свое государство, иначе захватим-украдем его мы, и ничего вы нам не сделаете. Третий тезис основан на своего рода дарвинизме: мы наложили руку на ресурсы и власть, потому что смогли это сделать, следовательно, мы это заслуживаем. И самый используемый тезис: то, что мы сделали – не что иное, как борьба за капитализм, то есть, борьба за демократию и права человека. Все влиятельные олигархи считают себя великими борцами за демократию. Демократия становится в их представлении эквивалентом накопления капитала, и эта идеология будет навязываться вплоть до последней деревни в Сибири через пропаганду в СМИ, контролируемыми ими. Главный тезис, однако, это типично неолиберальный посыл: рыночная экономика, дерегламентирование, невидимая рука, вывод государства из экономической игры и т.д. Как бы то ни было, то, что произошло, стало «естественным» результатом капитализма.
СМИ. Очень скоро Березовский понял, что нуждается не только в капитале, но и в таком важном в современной политике и экономике инструменте, как средства массовой информации. Он инвестировал огромные средства в создание собственной медиа-империи, и благодаря этому оружию ему удалось очень легко создать себе новый имидж, влиять на политический курс и, в особенности, пропагандировать новую доминирующую идеологию. Если сравнить, старая школа советской пропаганды выгладит детской игрой. (Рекомендую, наверное, самый значительный роман, охватывающий ту эпоху: Поколение П Виктора Пелевина). Почти все крупные олигархи указанного времени создали себе медиа-холдинги или приблизились к ним, что происходит и сегодня, и не только в России.
Приближение и конфискация государственной власти.
Следующим важным шагом Березовского становится создание механизмов приближения к власти. Его стратегии - многочисленны: от обременения долгами определенных людей или государственных организаций, чтобы потом их контролировать, до организации банкетов и шантажа. За не очень продолжительный период Березовский становится не только близким к Кремлю, но и одним из его стратегов. К концу карьеры Бориса Ельцина он ведет себя и говорит почти как человек, обладающий всей полнотой власти в России. Жесты и манера, демонстрируемые им в общении в тот период, сегодня выглядят умопомрачительными. Порой Березовский говорил о наиболее важных персонах государства, как о пешках или своих подчиненных. По сути, он является тем, кто ввел тот тип «политического менеджмента» в России, при котором политика воспринимается как бизнес, который подчиняется неким правилам, контролируемым неким боссом. Государство становится в его представлении какой-то фирмой. В тот момент, когда Березовский перестал видеть разницу между собой и властью, у него отпала необходимость в каком-либо оправдании. Однако возникли и первые сигналы определенных перемен.
Ельцин находился в стадии усугубляющейся деградации (болезнь, пьянство и т.п.), возник вопрос о его замене. Парадоксально, но одной из ключевых фигур, определивших образ нового руководителя, был именно Березовский. Путин пришел к власти в значительной мере и благодаря участию Березовского. По свидетельству тех, кто имел отношение к отбору приемника Ельцина в руководстве Россией, «отбор» Путина поразительно напоминает прием на работу топ-менеджера в многонациональную компанию. И это совсем не случайно.
Березовский лицом к лицу с Путиным или От пиратства к корпорации
В конце 90-х, начале 2000 годов возникают первые признаки изменений. Березовский, бесстрашный корсар российского капитализма, чувствует их, но, похоже, не понимает, что времена романтического капитализма, авантюрного пиратства подходят к концу. Капитал обладает собственной траекторией, а романтизм становится все более губительным. После того, как он прошел через романтический и насильственно-эйфорический период, капитализм вступил в свой консервативный и бюрократизированный период (cм. Борис Кагарлицкий), в котором требует покоя и порядка. Как бы ни нравилось нам рассуждать об олигархическом характере российского капитализма и о российской олигархии, следует признать, что ее эпоха продлилась около 10 лет. К счастью, по великому множеству причин, российской олигархии не удалось удержаться во власти дольше.
Романтическая эпоха олигархов не могла продолжиться, по крайней мере, в силу ряда простых причин. Буржуазия, сформировавшаяся при коммунизме и посткоммунизме, чрезмерно бюрократизирована и тесно связана и зависима от структур государства. Это очень бросается в глаза в посткоммунистических европейских странах, которые являются периферией западного капитализма, и в особенности – в тех, которые зависят от экономики, основанной на экспорте сырья. Второй аспект связан со старой конструкцией государства и структурированием социальных слоев: коммунистические государства были социальными государствами, с довольно высоким средним уровнем образования, и которые, даже обанкротившиеся, трудно отнести к «третьему миру». Разрушение такого государства и его структур в радикальной манере значительно повышало риск возникновения возмущений или даже гражданской войны. Наиболее значительные социальные слои – от интеллигенции до рабочих и крестьян – потеряли в ту эпоху стабильность и минимум привилегий, имевшихся у них. Заблокированными оказались все механизмы минимальной социальной защиты, доступа к ресурсам и должностям, и были разрушены все социальные лифты. Доступ к здравоохранению, образованию, социальной защите, социальным правам и, в особенности, доступ к специализированному труду (и не только), стали роскошью и привилегией элиты. Страна ужасающе деградировала, и риск того, что эти социальные слои не смогут вынести эти потрясения и радикальный прессинг, был огромен. Новое руководство осознало внутренние риски, которые могут возникнуть, тем более что Россия обладает глубокими традициями в такого рода возмущениях и войнах. Существует и внешний фактор, но это другая история.
Практически, к концу 90-х годов произошло столкновение интересов пионеров посткоммунистического капитализма, этих романтических пиратов, занимавшихся грабежом в самых захватывающих и авантюрных формах, зачастую сопровождавшихся преступлениями и уличными боями, и холодного, корпоративно-бюрократического расчета нового этапа капитализма. Индивидуалистско-агрессивная логика теряла силу и власть перед логикой и интересом корпоративно-бюрократическим, через которые капитал начал утверждать себя в качестве более масштабной логики класса, превосходящей индивидуалистскую логику и логику мелких групп.
Эта эпоха совпадает с приходом к власти нового кремлевского лидера Владимира Путина. Кремль понимает, что может укрепить свою власть, только ведя переговоры с этими влиятельными и агрессивными группами, а значительная часть этих групп понимает, что в их интересах отказаться от части капитала и привилегий, чтобы гарантировать мир, который обеспечит переход к новому этапу. Чтобы навести какой-то порядок, гласит история, Путин собрал и провел переговоры со всеми олигархами страны, предложив им сценарий, при котором государство выкупит стратегические отрасли (преимущественно, энергетические). Взамен этого, помимо денег, государство обеспечит им легитимность, свободный доступ к другим секторам экономики и, естественно, свободу. Почти все герои 90-х годов поняли, что начинается новый этап, и согласились на эту сделку. Государству удалось, таким образом, вернуть несколько стратегических секторов, а также энергетические ресурсы, на которых оно построило тип государственного капитализма (но только в этой области; в остальном – чистокровный неолиберализм), ставшие важным стратегическим оружием как во внутреннем плане, так и во внешнем: за счет огромных прибылей государство позволяло себе обеспечивать минимальный социальный мир посредством распределения, при этом гигант Газпром превратился еще и в политическое геостратегическое оружие, с помощью которого Россия «поднимается с колен».
Финал истории
Березовский встал по другую сторону баррикады (наряду с Ходорковским, Гусинским & Ко), и выбрал лондонскую ссылку, объявив себя «главным врагом Путина». Он, однако, стал врагом для Путина очень удобным, и полезным союзником для Запада. Внутренняя пропаганда создала ему образ Мефистофеля, злодея, ограбившего Матушку-Россию, обвинив во всех мыслимых и немыслимых грехах, тогда как Запад создал ему положительный, но противоречивый образ, используя его в качестве пропагандистской дубины против Кремля. Березовский в своем особняке в Лондоне олицетворял собой оппонента №1 «путинского деспотизма», борца за демократию и права человека, являл собой образ беженца, демократа, ставшего истиной жертвой «кремлевского диктатора». Эти две роли он сыграл превосходно.
В последний период все более ясным становится, что пирату 90-х годов, тому «гению комбинаций», совершенно не удaлось адаптироваться к развитому капитализму, в котором игра ведется по другим правилам. Он умел брать на абордаж корабли, двигавшие примитивный капитализм, и терял терпение в скучной зоне бюрократическо-корпоративного капитализма. И как каждый настоящий пират он растратил имущество столь же быстро, как нажил, не став, в итоге, особо счастливым. История гласит, что большую часть его имущества захватили посредством различных схем его же ученики, которые сегодня разбрелись по свету, став респектабельными инвесторами и столпами цивилизованных обществ.
В своем последнем интервью (Форбс) Борис Абрамович предстает охваченным депрессией, и все более бессильным. Написал даже письмо Путину, попросил прощения и гарантий для возвращения в Россию. Его выводы итога жизни просты: не верил, что не может жить за пределами России, недооценил Россию и Восток и переоценил Запад. Но самым интересным мне представляется то, что он пришел к тому выводу, что не должен был покидать страну, независимо от наказания, которое получил бы. Репортер говорит: если бы вы остались в России, вас бы наказали так же, как Ходорковского (конфискация имущества и лишение свободы). Березовский подумал и подытожил: Ходорковский потерял все, кроме самого важного, а именно – смысла борьбы, смысла жизни. Я здесь, в Лондоне, сохранил свободу и имущество, однако потерял смысл, мне не за что бороться. Я утратил смысл жизни. Кажется, ссылка и тюрьма превращают бывших представителей власти в истинных мудрецов.
Герои 90-х покидают нас один за другим, однако только сейчас мы начинаем пожинать плоды хаоса, социальной, экономической и политической разрухи тех лет. И пока лишь только начало весны.
Автор: Василе Ерну
Перевод: Ю.Дзятковский
Источник: CriticAtac
http://enews.md/articles/view/3446/