Бессарабия и Румыния в 1926 году: глазами очевидца. Часть I

Эта статья впервые была опубликована в 1927 г. В оригинальном тексте автор
статьи не указан, но, как известно из различных источников, в том числе и мемуаров самого автора, им является Марк Вениаминович Вишняк (1883 — 1976) — российский юрист, публицист, известный деятель культуры русского зарубежья.
Занимал ключевые позиции в редакции наиболее авторитетного общественно-политического и литературного журнала русского зарубежья «Современные записки». Как и другие эмигрантские издания, журнал «Современные записки» был запрещён в СССР. Тем не менее, сообщается, что номера журнала доставлялись в Кремль с дипломатической почтой. Кроме того, отдельные экземпляры ввозились на территорию СССР нелегально.

В 1926 г. М.В. Вишняк посетил Бессарабию, которая в то время находилась под румынской властью. Случилась эта поездка по предложению и при финансировании известного деятеля Лео Моцкина, для обследования положения еврейского меньшинства. Но, как пишет сам Вишняк: «Это расследование я восполнил - от себя - обследованием положения русского меньшинства в Бессарабии».
Материал, конечно, неоднозначный, кое в чем спорный, но статья интересна тем, что передает некоторые особенности жизни многонационального населения Бессарабии в составе Королевской Румынии.

Первоисточник: Из бессарабских впечатлений // Современные записки. Общественно-политический и литературный журнал. – Т. XXX. – Париж, 1927. – С.409-438.
***
 После долгомесячных хлопот и ожиданий, виза в Румынию мне все-таки была дана... Но данное в Бухаресте, для Парижа, по приезде на место оказалось уже иным. Бухарестский «Контроль за иностранцами» выдал беспрепятственное разрешение на проживание в столице. Но за разрешением выехать в провинцию направил в охранное отделение, в генеральную сигуранцу. Там нашли, что в «провинции» — в Бессарабии, Буковине и Трансильвании — мне делать нечего и в выдаче пропуска наотрез отказали.
Все мои доводы и укоризны — Зачем, в таком случае, вы меня вообще пустили в Румынию?.. Ведь на визе, выданной румынским консульством в Париже, имеется специальная ссылка и указание на № разрешения сигуранцы!... Или каверзные вопросы — В Румынию вы меня впустили, в Бессарабию не пускаете; значит ли это, что Бессарабия не Румыния?.. — отводились кратко, но решительно:
— Здесь вы разрешения не получите. Можете обратиться к генералу Авереску!...
Так далеко мне не пришлось идти. Разрешение я получил в том же учреждении, но из другой комнаты. Это было очень просто, как все просто в Румынии, если знать к кому обратиться, в какую комнату войти и из какой выйти. Денег мне это не стоило. Я заплатил временем: своим, потерей пяти суток из тех 30, на которые была действительна виза, и чужим — временем дружественного мне «интервента», вынужденного дважды лично побывать в сигуранце. Это был мой первый практический урок по ознакомлению с румынским правом и административными нравами.
 
 Во время своего путешествия по провинции я скрупулезно выполнял все предписания по прописке, приписке, явке и т. д. Это не избавило меня, однако, от визита в 4 часа утра представителя сигуранцы, выразившего желание, не считаясь со временем,ознакомиться с моими документами. И хотя документы оказались в полном порядке, выданное мне разрешение имело полную силу и мое «право жительства» было вне спора, тем не менее, я был подвергнут допросу о цели своего путешествия. Совершенно случайное обстоятельство пресекло допрос в самом начале. Среди прочих бумаг в моих руках оказался конверт с бланком  «Universite de Paris».  Когда взгляд визитера случайно упал на этот конверт, его лицо мгновенно преобразилось, вопрос был признан исчерпанным (erledigt), и незваный гость, дружественно протягивая растопыренную пятерню, ретировался... Этот мелкий эпизод — только иллюстрация, но показательная к тому, как румынская администрация относится не только к ей подвластным, но - к самой себе. При всей своей националистической гордыне она не верит себе, не доверяет своим же агентам, не доверяет даже собственным, не подверженным никаким страстям документам. Потому и может пустой конверт с бланком иностранного учреждения иметь в Румынии больше веса и значения, чем все официальные удостоверения и разрешения, оплаченные сборами и скрепленные всякими подписями и печатями. Потому и проверяет на каждой последующей железнодорожной станции новый контролер контролера предыдущего. Потому бюрократически-канцелярское производство и требует, чтобы самая невинная бумажка проделала семь концов по различным столам в течение немногих минут и чтобы в результате проситель
расписался дважды: и в получении бумаги, и в получении печати на эту бумагу!.. И это не где-нибудь, а в самом Бухаресте, и не в полицейском участке, а в культурнейшем из ведомств — в министерстве финансов.
Конечно, это — мелочи. Но — мелочи быта, который всегда кажется мелким со стороны, тем, — и только тем, — кто чужд определенной сферы жизни, и который в то же время показательнее многих других формальных актов и даже написанных, заведомо для не бытового употребления, конституций. Quid leges sine moribus, — что стоят законы без нравов — спрашивал еще Цицерон.
Те практические уроки, которые случайно мне привелось взять по румынскому административному праву, много помогли усвоению существа и духа румынской системы управления. Они значительно облегчили мне понимание смысла румынских законов. И я могу уже объяснить, для чего в Румынии необходимы контролеры над контролерами во всех отраслях управления и почему, как правило, всякий, неоснащенный достаточно, материальными средствами или личным заступничеством рискует, при соприкосновении с румынской администрацией, споткнуться на каждом шагу — семь раз на протяжении десяти минут при получении самой простой бумаги.

Если о России николаевских времен Герцен имел основание сказать, что в ней самодержавие ограничено взяткой, то, о Великой Румынии наших дней, предваряя последующее, можно сказать, что в ней, наоборот, самодержавие взятки ограничено личным произволом.  Румыния это страна универсального, унаследованного со времен турецкого владычества бакшиша и личного усмотрения, карающего и милующего с тем, чтобы вновь покарать.
Эти приемы управления бьют, конечно, по всему населению. Но по отдельным классам и слоям населения они бьют тем сильнее, чем отдельные классы и слои слабее, т.е. беднее, неосведомленнее и бесправнее. Кадры этих последних в Румынии вербуются не только из социально обездоленных
малоимущих города и деревни, но и из обездоленных национально, из основной толщи национальных и исповедных меньшинств, — русских, евреев, болгар, немцев, русин, мадьяр — вошедших с 1918 г. в состав Великой, географически до чрезмерности великой Румынии.
Положением меньшинств определяется сейчас общее положение и общая политика Румынии. Им тем более определяется вся жизнь в присоединенных к старому королевству румынскому провинциях. Определяется им вся жизнь и в Бессарабии. И естественно, что, делясь своими «Бессарабскими впечатлениями», я сосредоточусь почти исключительно на описании положения меньшинств и в первую очередь наиболее слабого
и бесправного — меньшинства русского. По сравнению с положением русских в православной и исконни антисемитской Румынии, даже положение евреев, в силу их большей сплоченности и активности, кажется более выигрышным.


Нынешняя Румыния под знаком национализма осуществляет, в сущности, ту же
идею Шигалева и Петра Верховенского, которую под социальным знаком осуществляет СССР. Как советское «человечество» разделено на «две неравные части», из которых одна «получает свободу личности и безграничное право над остальными», которые «должны потерять личность» и «обратиться вроде как в стадо», так и румынское «человечество» делится на две неравноправные — и неравные — части-касты имеющих «свободу личности» и её лишенных, «вроде как в стадо обращенных». К первым принадлежат Românii de origina, как выражается закон, румыны по расе, «дако-римляне» по происхождению, православные румынского чина по исповеданию. Ко вторым — все прочие, не удовлетворяющие хотя бы одному из указанных только что признаков.
Принадлежность к румынской государственности, румынское гражданство не является достаточным основанием для приобщения к касте привилегированных. Зато отсутствие румынского гражданства делает зависимым от любой случайности самое существование в Румынии.
Оно низводит лишенных особых прав и преимуществ на положение полного бесправия. Приобретение гражданства является решающим для жизни или смерти миллионов, вошедших в новые границы Румынии.
Великая Румыния, как и великий Союз советских социалистических республик, не отрицает наличия «диктатуры», или насилия господствующей национальности над всеми другими. Только тут, как и там, всячески подчеркивают, что румынская власть Национально-либеральной или Народной партии, как и «рабоче-крестьянская» власть ВКП опирается не на меньшинство, как следовало бы по плану Шигалева, а на громадное большинство населения.
Аналогию между Великой Румынией и СССР можно провести и дальше. При почти всеобщем избирательном праве тут, как и там, выборы производит не народ, а власть. Когда в 20-м году выборы в румынскую палату происходили при правительстве ген. Авереску, выбранными оказались 215 авересканцев и лишь 3 принадлежавших к партии Братиано. Но когда через два года выборы произвел Братиано, его сторонники получили 250 мест, партия же Авереску всего 10. При выборах нынешнего года действовал уже новый избирательный закон муссолиниевского типа, формально закреплявший в пользу победителя неравномерное распределение депутатских мест: при 54% общего числа поданных голосов, учтенных официально, после всяких «подсыпок», «утечек» и прочих махинаций в пользу победителей авересканцев, последние в палате заняли больше 75% мест.
 
Источник: http://www.scribd.com/doc/116443839/Из-Бессарабских-впечатлений-М-Вишняк-1927