Корреспондент "Комсомолки" девять месяцев плавала на круизном судне: "На лайнер я больше не вернусь. Тем более —
Во время работы в лазарете на туристическом лайнере Алена Грудницкая насмотрелась такого, что теперь ни за что не согласится ступить на борт
Оказывается, необученность экипажа, которая наблюдалась на "Коста Конкордии", - обычная болезнь прогулочных кораблей.
После крушения красавца гиганта в Средиземном море многие задались вопросом: насколько профессиональны матросы и офицеры, которым вверяют жизнь пассажиров? Частично ответ дает дневник нашего внештатного корреспондента. По первой профессии Алена - врач и легко смогла устроиться на морской лайнер помощником доктора. Сначала ее удивило, что конкурентов в борьбе за место оказалось крайне мало. А секрет был прост - ни один европеец не готов так гробиться за 700 долларов в месяц... Вот заметки Алены.
Начало
Трудно сказать, что стало причиной моего желания взойти на корабль. Моряки меня тут же поправят: "на судно", ведь "корабль" предполагает военное оснащение. Я же служила на пассажирском лайнере - одном из сотен круизных судов, бороздящих морские просторы. Возможно, всё дело в генах – мой отец был философом и моряком. Иначе бы откуда "у хлопца испанская грусть"?.. Если не считать Красноярское водохранилище за часть Мирового океана, сибиряков сложно причислить к береговым жителям. А может, я просто насмотрелась кино о пиратах. Ну, вы знаете: "Чёрная жемчужина" – это свобода!.." - и всё такое.
О возможности поработать на лайнере я узнала случайно, по интернету. Знаменитые круизные компании ежегодно набирают на суда персонал по всему миру. Не так давно они обратили внимание на трудовые ресурсы России и бывших союзных республик - на людей с хорошим образованием, готовых работать за скромный по западным меркам заработок. На 6-10 месяцев контракта моряк обеспечивается бесплатным плавучим жильём и питанием, трудится по 10-14 часов в день без выходных, зарабатывает от 700 долларов в месяц и встречает каждый рассвет в новом порту или посреди океана.
Проще всего получить эту работу, обратившись в одно из агентств по зарубежному трудоустройству. Однако выбор круизных специальностей, предлагаемых отечественными агентствами, довольно скромен: официанты, уборщики, стюардессы-горничные, иногда продавцы duty-free магазинов и ресепшионисты. Последние относятся к офицерским позициям, что даёт преимущества в виде более высокой зарплаты и уровня жизни на судне. Но при этом выше и требования к владению английским языком. Его знание является обязательным условием, поскольку практически на всех круизных судах английский считается официальным. Разумно, ведь коллегой на лайнере может оказаться не только американец или британский подданный, но и филиппинец, грек или индус.
Английский, как мне казалось, я знала неплохо, а потому хотела устроиться по родной медицинской специальности (я, как и многие из журналистов, не заканчивала профильный "журфак").
Претендовать на позицию судового врача, не имея опыта, совести у меня не хватило, однако должность лекпома вполне устраивала. Агентство, отправляющее медиков на кипрские суда, я отыскала в Украине. Единственное неудобство – ехать на собеседование с представителем компании пришлось в славный город Одесса. Четверо с половиной суток под перестук колёс - и я спустилась на перрон, вдыхая сладкий запах ноябрьских южных листьев.
Ноябрь, Одесса.
Меня периодически укачивает в автобусе - до сине-зелёных звёздочек в глазах - но ведь даже адмирал Нельсон страдал морской болезнью! Прорвёмся.
Сегодня был день собеседования. Терпеть не могу экзамены и прочие испытательные экзекуции! Томишься шесть часов среди десятков соискателей, в тесной комнатке, где воздух наэлектролизован нервными импульсами. Приняли меня в агентстве душевно, но дивились, будто чуду-юду. Россияне здесь нечастые гости, а сибирячка и вовсе оказалась единственным экземпляром. Основной контингент – молодёжь из Одессы и Харькова. Для одесситов уход в море – шаг вполне естественный. Они с детства растут под крики чаек, а двери в их школах распахивает солёный ветер. Студенты из мореходки отправляются на военные и грузовые корабли, а гуманитарии заполняют собой круизные суда. Высшее образование горничных на лайнерах уже никого не удивляет: украинский психолог убирает каюты на пару с юристом египтянином.
Когда начинается собеседование с прибывшими киприотами, первую тройку соискателей выбирает агент – для создания на ректрутеров благоприятного впечатления. Меня назначают второй. Видимо, потому, что лишь я одна была в деловом костюме - местные пришли в джинсах и свитерах.
Вхожу. Страшновато. За столом в кабинете приятный, слегка простуженный мужчина средних лет читает мою анкету. Улыбаюсь, здороваюсь. Английские фразы вежливости, вопрос, откуда я. "О, из России с любовью! – вспоминает тот бондиану. – Сибирь! Наверное, это далеко?... Как четверо суток на поезде?! О, так вы – врач?!.. Хотите на помощника доктора, а почему не судовым врачом? А, ну да, не работали в море… А я вчера простудился. Купил в аптеке лекарства – не посмотрите, они мне подойдут?" Изучаю коробочки – стандартный набор от простуды. В кабинет заходит начальник агентства, и они с интервьюером начинают оживлённую беседу на предмет моей дальнейшей судьбы. Дело в том, что в этой компании с медиками принято проводить два интервью: второе проводит лично глава мед. департамента. Понятно, что приехать ещё раз в Одессу я не смогу. Сходятся на том, что мне позвонят по телефону. Затем киприот встаёт и с улыбкой пожимает мне руку: "До свидания, доктор! Рад знакомству!"
И зачем я зубрила историю компании?..
Март, Красноярск.
В ожидании. Прошло три месяца, а у меня всё ещё нет контракта. В январе звонил глава мед. департамента компании: задал пару вопросов и выразил надежду увидеться на судне. Предполагалось, что уеду в конце месяца. Месяц заканчивается…
7-й день, в море
Только добралась до дневника.
Я уж думала, что обо мне забыли. Вдруг звонок из Одессы: "Через два дня ваше судно отплывает из Санкт-Петербурга". ??!!.. Пребывая в состоянии оцепенения, покупаю билет на самолёт, прохожу в Питере мед. комиссию и курсы по безопасности… и вот я уже здесь, внутри мелко дрожащей железной коробки. Судно вибрирует даже в порту – двигатели никогда не заглушают полностью.
Мне предстоит пять месяцев контракта. Я дала себе слово: ни о чем не думать в первые семь дней. Только учиться, учиться и учиться.
Столько документации и медикаментов - где что искать, боже мой! И такой большой лайнер - куда бежать на вызов, если я путаюсь даже в госпитальном коридоре! А если тревога? Здесь же лабиринт! Судно вышло из дока еще в феврале и сейчас ходит по северным морям. Мою предшественницу уволили накануне - нелады с психическим здоровьем. До этого еще одна девушка уволилась сама - не выдержала. Обычная история…
9-й день. Флом, Норвегия
Когда в Питере я садилась на судно, дамы-таможенники спросили меня: "А вы будете петь или танцевать?" Я сказала, что иду медиком, потому надеюсь, что ни петь, ни танцевать не буду. Однако, когда впервые за полторы недели сходишь на столь желанный берег, ноги сами пускаются в пляс!.. Целых два часа свободы, и можно бродить по чудесному норвежскому городку Флом. Зеленый залив, окружённый скалами, по которым струятся белые ленты водопадов – это солнце растапливает лёд, и мощные потоки воды обрушиваются с горных вершин. Обратная дорога ведёт мимо домиков, скрытых ароматными зарослями шиповника, затем по камням вдоль прохладной спокойной воды, где качается лодка. Рыбацкие сарайчики на берегу превращены в домики для неприхотливых туристов. Возле сувенирных лавочек застыли фигурки хвостатых троллей. В северных странах существует культ этих добрых и шкодливых созданий, поэтому их можно увидеть повсюду.
Неподалёку от деревянной пристани возвышается огромный американский лайнер. Наш по сравнению с ним выглядит скромным судёнышком. Якорь брошен посередине залива, пассажиры и команда добираются до берега и к судну на тендере - моторной лодке. На обратном пути ко мне снова пытается приклеиться наш филиппинский певец. Он клеится ко всем, кому от двадцати до пятидесяти. Постоянно ходит в медпункт мерить артериальное давление и клянчить мятные леденцы. Вежливо объясняю, что предпочитаю гулять одна.
Мужчин на лайнере заметно больше, чем слабого пола, поэтому страсти порой кипят нешуточные. Впрочем, за харразмент (домогательства), с корабля немедленно турнут, так что никто не рискует потерей работы. Остерегаться стоит, пожалуй, только наших соотечественников, для которых понятие харразмента еще не приобрело пугающего значения.
Вечером после смены выхожу на открытую палубу для команды. Здесь, среди канатов и якорных цепей, моряки коротают досуг за чашкой кофе или сигаретой, общаются, тарабанят по клавишам ноутбуков.
Воздух во фьордах кристальный. Норвегия - край полуночного солнца, летом оно не скрывается за горизонтом. Норвежские фьорды (это красивое слово означает узкие, извилистые и глубоко вдавшиеся в материк заливы со скалистыми, крутыми берегами) появились в результате воздействия древнего ледника толщиной до трёх километров, когда-то покрывавшего Северную Европу. Когда плывёшь среди гор, кажется, что движешься по большой реке. Тем не менее, это море - солёное и холодное. На крутых склонах ютятся деревеньки, состоящие порой из трёх-четырёх домиков с зелёными крышами из дёрна. Иногда судно огибает одинокие скалистые острова, над которыми кружат чайки.
Чувствую, здесь весело… Но, как говорила сумасшедшая рыбка Дори, когда у тебя в жизни что-то не ладится, надо продолжать плыть. Просто продолжать плыть и ждать, когда я напишу в своём дневнике: "Сто пятидесятый день в море".
11-й день, Норвегия
Сегодня я дежурю. Это значит, что мне нельзя выходить в порту, и в случае экстренных проблем пейджировать будут меня. В приёмные часы "на посту" вся наша медицинская команда, а за "скорую" дежурим с коллегой сутки через сутки. Как же я ненавижу этот отвратительный звук пейджера! Но ещё больше меня напрягает постоянное ожидание вызова. Впрочем, не только меня: к нам периодически обращаются техники с нервными расстройствами. Одному электрику кажется, что он слышит звук пейджера, даже когда тот выключен. Кормим страдальца валерьянкой и советуем чаще сходить на берег.
Экипаж разношерстный: украинцы, болгары, греки, индусы, филиппинцы. По-английски все говорят с акцентом - с трудом понимаем друг друга. К примеру, "пипти пайп" - это "фифти файв" (55). Надо бы почитать инструкции по безопасности, а то завтра учения. Ничего не могу запомнить.
В перерыве между приёмными часами заканчиваю обследовать корабль. Не большой, но и не маленький – четыре этажа ниже ватерлинии и шесть выше. Несколько баров, ресторанов, кинотеатр, концертный зал, бассейны, спортплощадка. Лифт на корабле – забавная штука: качает не только вверх-вниз, но и вправо-влево. Эх, качка для меня по-прежнему болезненный вопрос… Однажды моя физиономия уже имела зеленый цвет и вялый вид. Пришлось ставить инъекцию от укачивания.
Снова включили на полную мощь эти ужасные кондишены. Их невозможно регулировать, и оттого у одной половины команды аллергии (фильтры никто не чистит), у второй – болезни суставов. Что поделать, мы в железной коробке. У меня в каюте нет окна, несмотря на моё офицерство. Зато живу одна в кабине, прямо при медицинском центре. Члены команды обычно живут по четверо, на самых нижних палубах. Двухъярусные кровати, каждая постель - за занавеской, вот и всё личное пространство.
Надо бы почитать инструкции по безопасности, а то скоро общие учения - дрилл. Дело это серьёзное - слышала, что периодически увольняют членов команды, не сумевших ответить на вопросы капитана. В первый же день мне выдали спасательный жилет и карточку с указанием места сбора в случае эвакуации. Ничего не могу запомнить, особенно дурацкие общие фразы про политику компании насчет алкоголя и наркотиков. Да и ладно: запомню только то, что действительно важно. Что означают экстренные коды, как спускать на воду спасательный плот, последовательность действий при пожаре и как спасти человека за бортом.
12-й день, в море
Сегодня - учения по спуску шлюпок. Хотя, конечно, мы ничего не спускали - и сомневаюсь, что когда-нибудь будем. Вообще-то управляться с шлюпками не очень сложно: дернул за кольцо, вытащил веревку, снова дернул… Но проблема в том, что одному человеку не управиться. Когда кто-то дергает рычаг, второй должен удерживать кран. Что мы и делали все по очереди. На мне рычаг благополучно застрял. Я хряпнула по нему кулаком. Получилось! Только рука теперь болит. А вот спасательный круг я почему-то от борта оторвать не могу. Он тяжелый и хитро прицеплен. Надеюсь, никто не станет прыгать за борт...
Принципам поведения на море всех нас учили еще на земле, на курсах с длинным названием "Безопасность жизни и спасение на воде". Без этого сертификата на борт не примут. По приходу на судно каждому так же вручают инструкции по безопасности и, главное, эвакуационную карточку, которая крепится к выдаваемому спасательному жилету. На карточке указан личный порядковый номер, место на палубе, откуда будет эвакуироваться группа и обязанности во время сигнала тревоги. У меня обязанности не отличаются от повседневной работы – мед. помощь. У остальных – как придется. Официанта могут записать в пожарную команду, а уборщика – к медикам, помогать переносить раненых. Все это отрабатывается на еженедельных учениях.
Хотя, если честно, я очень сомневаюсь, что в панике кто-нибудь что-то вспомнит. А может, как раз наоборот, и в критической ситуации вспомнится не только то, что забылось, но даже то, что не зналось. Единственное, что меня беспокоит – длинные запутанные коридоры и неведомо где расположенные лестницы. Прошло двенадцать дней – это больше, чем средняя продолжительность круиза – а у меня не получается разобраться, куда они ведут. Прямо Хогвартс какой-то…
15-й день, Хоннингсвог, Норвегия
После вечерней смены бродила по тихому вечернему городку рыбаков. Корабли в бухте, чайки и солнце, которое не опустится в море. И пустынная дорога, огибающая зеленую гору. Разноцветные норвежские домики, ступенями взбирающиеся по скалам. Это самый северный город Норвегии, находящийся за Полярным кругом.
Когда идёшь в одиночестве по какому-нибудь уголку дальней страны, испытываешь удивительное чувство. Впитываешь местный дух, который наполняет тебя с каждым глотком ветра. Камни у дороги, старая лодка во дворе и статуэтки в окнах рассказывают о своей жизни – все сразу. От этого даже можно слегка сойти с ума. Надо повременить. Вдохнуть и выдохнуть. И тогда снова шагать вперёд.
Ужасно, но следующий порт, где я смогу выйти, будет только через неделю. То судно в море, то я на дежурстве…
Потихоньку узнаю команду. Не знаю, почему среди круизменов о греках сложилось мнение, что "хороший грек – мертвый грек". Наши греки-офицеры из высшего департамента – замечательные люди. Очень славный стафф-капитан – он главный по персоналу на судне. Начальник службы безопасности капитан Василий – самая светлая личность на корабле. Он всегда шутит, и для каждого, без различия в чинах, находит ободряющее слово. А ведь в его собственной жизни всё так непросто – мы, медики, знаем многое... И от этого сжимается сердце, не успевшее стать по-врачебному чёрствым.
Капитана лайнера называют "мастер", нынешний - уже второй после начала круиза. Я пока не знакома с ним лично. А ещё у нас забавный радио-офицер. Жирафа из мультфильма "Мадагаскар" определённо писали с него: такой же высокий и худой, постоянно чувствует себя больным, выискивает у себя страшные болячки и крутит по телевизору в офицерской столовой депрессивные фильмы.
Кстати, о столовой. Их две: отдельно для офицеров и команды. Кормят нас хорошо, всегда несколько мясных, рыбных блюд и гарниров, супы, фрукты, овощи, зелень. Иногда дают колу, мороженое и пирожные, а украинский повар Серёжа варит невообразимо вкусный борщ.
21-й день, Тромсо, Норвегия
Сегодня не мой день. Опять я запуталась в палубах и не успела прийти на вызов раньше судового доктора… Он чуть не съел меня со всеми потрохами – конечно, я ведь здесь уже три недели, а до сих пор блуждаю в коридорах…
С утра пассажирка закатила мне истерику. Её муж страдает диарей, а правила предписывают изоляцию всех пассажиров в кабине на трое суток. Гражданка швырялась в меня чемоданами и кричала, что она никогда больше не выберет нашу компанию.
А ещё сегодня во время экскурсии умер один из наших пассажиров, восьмидесятилетний дедушка. Если б на борту, тут бы такое началось!.. И вообще у нас не лайнер, а плавучий санаторий для пожилых пациентов. Средний возраст пассажиров – от семидесяти до девяноста, есть и за сто. Многие передвигаются на костылях и колясках. Причём большинство из них лихо отплясывают на вечерних дискотеках!
Британцы не зацикливаются ни на возрасте, ни на болячках. В каждом круизе у нас как минимум трое-четверо пассажиров на пожизненной кислородотерапии - активные, жизнерадостные люди разных возрастов. И, кажется, они вовсе не тяготятся постоянным ношением носовых трубок, которые соединены с переносными кислородными аппаратами. По утрам заряжают их от баллонов с кислородом, которыми заставлено пол-процедурной, и затем отправляются на экскурсии. И все бы хорошо. Но слишком часто они отдают концы, как мрачно шутят мои коллеги.
23-й день, Ондалснес, Норвегия
И смех и грех: вчера отправили на консультацию в береговой госпиталь парнишку египтянина с огромным гнойником на предплечье. До этого неделю лечили его на борту антибиотиками и дренированием раны. Сегодня пациент принёс заключение, состоящее из двух слов: "Гораздо лучше". Видимо, норвежский врач способен узреть прошлое – как можно сравнивать, не видя, что было?.. Однако, как выяснилось, хирург вообще не снимал повязку! А ведь госпиталь взял с компании приличные деньги за консультацию.
Вчера на берегу умер ещё один наш пассажир. Закон парных случаев… И снова два больных с диареей.
Вчера заметила за собой странность: порой делаю или говорю что-то автоматически, не понимая, что делаю и зачем. Потом "включаюсь". Думала, начинается раннее слабоумие. Поделилась подозрениями с коллегой. Оказывается, такое бывает со всеми, особенно если дольше недели не выходить на берег. Это действие магнитных полей и общей вибрации. Только проявляется у всех по-разному. В прошлом сезоне двоих списали с разными вариантами диагноза "ку-ку". Надо беречь нервы…
25-й день, Берген, Норвегия
Город в долине семи гор. Его цветные черепичные крыши укрывает хмурое небо, но и в такую погоду Берген горд и красив. Мачты парусников у причала, устремлённые в небо башни церквей на холмах, полотнища флагов с фамильными гербами. Город-корабль. Кажется, что море качает его на своих волнах.
В глубине старинной торговой улицы Бергена всё осталось почти таким же, как сто, и двести лет назад. Деревянные постройки, лепящиеся одна к другой, почти закрывающие собой небо, лестницы, коридоры, освещенные тусклыми фонарями, лавочки в глубине – там торгуют кожей и расшитым полотном, самодельными игрушками, странноватыми картинами, коваными мечами и шлемами. И запах!..
Незабываемый, влажный и тягучий запах дерева. Отполированные прикосновениями деревянные перила, старые скрипучие ступени, тёплые стены, тронутые жучками-древоточцами...
В полдень на скалистые холмы Бергена обрушилась гроза. Но в горы я всё-таки поднялась, невзирая на промокшую до нитки одежду. Сверкали молнии, гремел гром, а я поднимались по скользкой от дождя дороге. Замшелые деревья, влажный запах листвы с одной стороны и стена из громадных серых валунов с другой. Хрустальные капельки воды скатывались с покрытых буро-зеленым мхом камней и терялись в белых цветах внизу. Затем я вышла к озеру с желтыми водяными лилиями и неторопливыми утками. Тишина, только дождь уютно барабанил по крыше деревянной беседки, и вкусно пахло копчёным салом – семья пришла на лесной пикник.
Потом были извилистые тропы, уходящие куда-то вглубь леса, гравий под ногами и деревянные указатели. Казалось, что за следующим поворотом дороги я увижу домик троллей. Почему нет - это ведь волшебный лес. Вон тихое озерцо, заросшее камышами, а вон ручеёк под скалой, где наверняка по утрам умывается мама-троллиха. Воздух кристально прозрачен, и даже сырое небо, затянутое серыми облаками, не уменьшает видимости.
Последние повороты на пути к вершине – самые трудные. Но как бы хотелось, чтобы все испытания в моей жизни были такими! Ведь человек должен проявлять силу своего духа именно так, в борьбе со стихией и непогодой, а не терять нервные клетки в пыльном офисе…
На самой вершине горы я очутились… в Ирландии. Я там никогда не была, но пейзаж точь-в-точь как в фильме "Хеллбой": пустынная равнина, усеянная серыми валунами. Где-то под ними – ступени в подземный город, в котором дремлет Золотая армия. Однако стоит только взглянуть вниз – и вот он, реальный мир: под горами раскинулся Берген, с его разноцветными домами и башенками, фонтанами и парками, портом с белыми кораблями. И всё же взгляд останавливается немного поодаль, на аккуратном холмике из камней. Согласно поверью, в такие каменные холмики превращаются тролли, которых застал на земле рассвет. Так что люди и тролли продолжают мирно сосуществовать вместе, как и многие века назад.
30-й день, Торшавн, Дания
Судно идёт в плотном облаке тумана. Когда стоишь на корме, лицо покрывают мельчайшие капельки морской воды. Судно подает протяжные гудки, и мы словно призраки, затерянные в океане. Впрочем, мы и так Бог знает где. Норвежское море, датский остров… Плывем к Исландии.
Европейцы совсем не привыкли заботиться о себе. Сегодня решали, что делать с гражданкой из Нидерландов, страдающей редким расстройством. Она не может спать без специального аппарата, иначе задохнётся и умрёт. Так вот вместо того, чтобы взять этот кейс с собой, она несколько раз повторила на рецепции, что с этим важным медицинским аппаратом следует обращаться осторожно. А его по ошибке погрузили на другое судно. Теперь мы должны будем по очереди ночью дежурить у постели этой дамы, пока аппарат не найдут и не доставят вертолётом.
32-й день, Рейкьявик, Исландия
Рейкьявик производит впечатление тесного города. Узкие улочки, низкие дома, большие машины. Сувенирные лавочки с троллями, овечками и полярными мишками, железными викингами, исландской шерстью - есть даже шерстяное мыло. В центре города - старинная церковь, просторный парк, вымощенные камнями мостовые. Всё как во многих европейских городах, но почему-то нет ощущения уюта, веяния прошлых веков. Даже старинные дома угрюмы и не рассказывают сказок – несмотря на всех этих викингов и троллей. Будто бы антураж искусственно создали для туристов. И только в укромных уголках и переулках, если свернуть с главных улиц, живут разговорчивые домики – с трогательными башенками и фигурками за пыльными окнами. В Рейкьявике строится много современных зданий из стекла и бетона, причем даже в историческом центре. Наверное, старым дома