Мировой финансовый кризис вдохнул новую жизнь в застарелые споры о надвигающейся смерти евро. В таких спорах часто ссылаются на Милтона Фридмана, который еще в1998 году предупредил о том, что взятое на себя Европой обязательство по отношению к евро подвергнется проверке первым же серьезным спадом деловой активности. Так вот, спад этот сейчас захлестнул нас, но результаты оказались прямо противоположными тем, которые предсказал Фридман.Безработица растет, а вместе с ней и попытки популистского маневрирования. В таких странах как Италия, которая уже страдает от конкуренции Китая, и Испания, которая переживает грандиозный спад жилищного строительства, боль будет мучительной. Тем не менее, ни та, ни другая страна не показывает ни малейшего намерения отказаться от евро.Они прекрасно понимают, что даже намек на такую возможность вызовет панику у инвесторов. Они видят, что такие страны как Дания, которые поддержали свою собственную валюту, были вынуждены поднять процентные ставки для защиты своих валютных курсов, в то время как Федеральный резервная система США и Европейский центральный банк понижают процентные ставки. Они также видят, что если бы в их странах по-прежнему была лира или песета, они бы подверглись оттоку капитала. Они понимают, что им пришлось бы парировать старомодный валютный кризис в самое неблагоприятное для этого время. Наконец, они также оценивают по достоинству тот факт, что в количественных показателях заложены стабильность и уверенность в будущем.Точно также, сценарий краха евро, по которому такие страны успешно оказывают давление на ЕЦБ с целью вызвать инфляцию, принуждая Германию отказаться от евро, не обнаружил никаких признаков развития. ЕЦБ, защищенный установленной законом независимостью и мандатом стабильности цен, не проявил ни малейшего желания поддаться давлению со стороны президента Франции Николя Саркози или кого-либо еще.Можно поспорить, что худшее еще впереди, что, в конце концов, инфляция и безработица усилятся, и что если это произойдет, зона евро рухнет. Евроскептики всегда приводят этот довод. Но, учитывая последние события, именно они и несут бремя доказательств.Ни Фридман, ни никто другой не предсказали в 1998 году, что первый серьезный экономический спад, который последовал за введением евро, совпадет с источником всех финансовых кризисов. Массовое изъятие банковских депозитов паникующими инвесторами потребовало от центральных банков принятия беспрецедентных шагов, связанных с последней кредиторской инстанцией. Большие потери по кредитам и сделкам потребовали введения дорогостоящих банковских операций по рекапитализации.Были высказаны предположения о том, что правительства, доведенные до крайности финансовым кризисом, могут принять ответные меры по отказу от евро. Они могут прибегнуть к инфляционному налогу и впрыснуть национальную валюту для восстановления ликвидности их банковских систем и финансовых рынков.На самом же деле, ответные действия были прямо противоположными. ЕЦБ выделил неограниченную ликвидность финансовым системам еврозоны. Пакт о стабильности и развитии получил послабление с целью увеличения способности правительств к займам для рекапитализации их банков.Именно европейские страны вне пределов еврозоны, которые все еще не отказались от своих собственных валют, пострадали больше всего. Поскольку их валюты не имеют широкого международного применения, многие из их банковских активов переведены в евро. Это делает их зависимыми от роста процентных ставок с целью привлечения денег через рынок и соглашения с ЕЦБ о свопах евроликвидности, в которых так отчаянно нуждаются их банки. Пока что эти самые свопы предоставляются, правда, с задержкой и сопутствующим им политическим багажом.Смысл ясен. Национальные банковские системы нуждаются в последней кредиторской инстанции. В малых странах, в которых значительная доля банковских активов переведена в чью-то другую валюту, национальный центральный банк не имеет такой возможности. Единственным вариантом тогда становится энергичное введение драконовского государственного регулирования банковской системы или вступление в еврозону.Учитывая трудности с переводом стрелок финансовых часов назад и ограничения Единого рынка, вполне понятно, каким путем пойдут европейские страны. Уже можно заметить смещение общественного мнения в пользу принятия евро в Дании и Швеции. Польша неоднократно заявляла о взятом ею обязательстве ввести евро. Венгрия, учитывая травму, нанесенную ей программой МВФ, готова поступить подобным образом.Очевидно, что кризис тяжело отразится на странах Восточной Европы как с экономической, так и с финансовой точки зрения. Он увеличит трудности, связанные с необходимостью соответствовать критерию сходимости, при принятии евро. Но он также и усилит стремление к достижению цели.Тогда конечный смысл состоит в том, чтобы получить еще большую еврозону, а не наоборот, поскольку все больше и больше стран видят перед собой зловещее предзнаменование. В самом деле, уже сейчас наблюдаются признаки того, что некоторые страны, не входящие в Европейский Союз, особенно Исландия и Швейцария, рассматривают вступление в Евросоюз как шаг к принятию евро и решению их финансовых проблем.Единственным исключением, вероятно, является Британия, валюта которой используется во всем мире как наследие ее истории. Так или иначе, Британия всегда стояла одной ногой в Европе, а другой за ее пределами. Поэтому вполне возможно, что Европа будет иметь две валюты, евро и фунт стерлингов, в конечном итоге. Но о том, чтобы иметь три валюты, не говоря уже о трех дюжинах, не может быть и речи.© Project Syndicate, 2008