Почему европейцы обожают только что избранного американского президента Барака Обаму? Глупый вопрос, скажете вы. Он молод, красив, умён, внушает надежду, образован, космополит, и – самое главное – он обещает радикальный отход от политики самой непопулярной американской администрации в истории. Неплохо по сравнению с его соперником Джоном Маккейном, который хоть и говорил об изменениях, но для большинства европейцев является олицетворением прежней политики.И, всё же, есть что-то странное в европейской мании по чернокожему американскому политику, хотя все мы знаем, что чернокожий президент или премьер-министр в Европе (тем более, если его второе имя – Хуссейн) – это до сих пор что-то невообразимое. Но, быть может, в этом-то всё и дело.Европейцы всегда радушно приветствовали чернокожих американских звёзд. Вспомним Джозефин Бейкер, которая привела парижан и берлинцев в восторг в те времена, когда чернокожие не имели права голосовать, а во многих частях Соединённых Штатов – даже пользоваться одними с белыми уборными. Такие города, как Париж, Копенгаген и Амстердам, предложили убежище чернокожим американским джазовым музыкантам, которые устали от расизма, имевшего в США законную юридическую силу. То же касается и других артистов. Для Джеймса Болдуина, например, новой родиной стала Франция.Поскольку в Европе в то время было очень мало чернокожих людей, восхищение чернокожими американскими звёздами возникло стремительно. Европейцы стали ощущать некое превосходство над американцами. Они могли похваляться отсутствием у себя расовых предубеждений. Когда после 1960-ых гг. большое число людей из не-Западной Европы начало переселяться в Европу, это во многом оказалось иллюзией. Однако пока она существовала, иллюзия была красивой, и обамамания может отчасти объясняться ностальгией и надеждой.Ещё одной причиной горячей любви европейцев к Обаме может быть то, что его воспринимают как нечто большее, чем американца. В отличие от Маккейна, типично американского героя войны, Обама похож на гражданина мира. То, что его отец - кениец, создаёт для него выгодную ассоциацию с бывшими освободительными движениями стран третьего мира. Такую ассоциацию унаследовал, например, Нельсон Мандела: в принципе, он олицетворял собой те освободительные движения. Что-то такое «приклеилось» и к Обаме.Но на родине это ему не сильно помогло, а могло и навредить. Республиканские популисты давно старались изобразить своих демократических оппонентов (и им это часто удавалось) как «не-американскую» элиту, интеллектуалов и тех, кто говорит по-французски – в общем, как «европейцев».Когда в июле этого года Обама произнёс свою воодушевляющую речь в районе Берлина Тиргартен перед 200 000 аплодирующих немцев, на родине рейтинг его популярности снизился, в особенности в старых индустриальных штатах Огайо и Пенсильвания. Он слишком сильно приблизился к опасности выглядеть чересчур «по-европейски». Сами европейцы его за это и полюбили.Но в действительности главная причина обамамании, возможно, более сложна. Среди европейских «учёных мужей» от экономики и европейских финансовых аналитиков в последнее время стало популярным списывать США со счетов как «великую державу» и, тем более, как страну, которой следует восхищаться. Делая так, они более или менее следовали общественному мнению.Многие либерально мыслящие люди выражали, часто с сожалением, своё глубокое разочарование в Америке во время «тёмных лет» правления Буша. Страна, на которую в детстве они смотрели с надеждой, как на путеводную звезду – страна, хоть и не лишённая изъянов, но вызывавшая мечты о лучшем будущем и делавшая отличное кино, строившая величественные небоскрёбы, создавшая рок-н-ролл, давшая миру Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, – безнадёжно погрязла в бессмысленных войнах, официально разрешённых пытках, грубом шовинизме и в беспредельном политическом высокомерии.Другие люди выражали такую же разочарованность появлением какого-то непонятного злорадства. Наконец-то, эту огромную, высокомерную, ужасно развратную страну, заставившую Старый свет так долго оставаться в её тени, поставили на колени. Наблюдая за экономическим подъёмом Китая, Индии и России и за проблемами Америки на Ближнем Востоке, появилось искушение поверить в то, что США уже не играет такой большой роли в мире. Многополюсный мир, думали многие, был бы куда предпочтительнее, чем усиление главенства США в мире.Однако такие мысли не могли окончательно заглушить сильную обеспокоенность. Многие ли европейцы (или жители Азии, коли на то пошло) станут счастливее, если будут вынуждены подчиняться сверхразвитому Китаю или России? Несмотря на все умные разговоры о слабости США, желание вернуть те спокойные времена, когда демократический мир мог опереться на широкие плечи дяди Сэма, еще не исчезло.Но, возможно, это тоже иллюзия. Слишком многое изменилось со времён плана Маршалла, блокады Западного Берлина и кубинского ракетного кризиса. Но я не думаю, что американская мечта окончательно умерла в Европе. Похоже, обамамания её оживила.Избирательная компания Обамы показала, что в США всё ещё можно добиться некоторых вещей, которые нигде больше не достижимы. До тех пор, пока это верно, США, как первые среди равных, могут рассматриваться как защитник наших свобод.Европейцы (и другие народы) могут с ужасом следить за подъёмом Китая и надеяться на временные договорённости с Россией, но без надежды, которую даёт эта необыкновенная республика, олицетворяющая всё самое худшее и самое лучшее, что есть в нашем многострадальном западном мире, нам всем жилось бы тяжелей. Многие европейцы чувствуют это своим сердцем. Потому-то они так сильно и радуются, что победил Обама.© Project Syndicate, 2008