Дневники народной артистки СССР Нонны Мордюковой (она скончалась 6 июля с. г.) - это разрозненные записи, иногда без начала и конца, часто даже без дат. Свои мысли она фиксировала и на клочках бумаги, и на полях газетных вырезок... Сегодня эти записи, собранные вместе, дают нам возможность хотя бы краешком глаза заглянуть в духовный мир великой актрисы, а может быть, и узнать, что чувствовала Нонна Викторовна, готовясь к съемкам, о чем думала в самые драматичные, мучительные моменты своей жизни... «Болеть малярией было интересно»...А как болели мы - то это интересно. Однажды - я же в третьем классе училась в поселке Горячий Ключ под Краснодаром - стало меня на солнышко тянуть. Понежусь на солнышке, потом ледяным покрывалом меня накрывает - я в хату. Начинает бить (озноб) - сто одежек на меня. В это время открывается в печке духовка, и там дедушки - не больше карандаша - начинают ходить. Бред...Нонна Мордюкова (на снимке справа) с Инной Макаровой на отдыхе в Сухуми. 1954 г.На следующий день меня опять тянет в волшебный мир тепла от солнца. Сяду где-нибудь за хатой, ни ветерка, стена хаты, нагретая солнышком, прижимает своим теплом к земле. Ложусь в блаженстве неописуемом...Тетя Еля (родственница Мордюковых. - Авт.) заглядывает за хату:- Ты опять разлеглась, а ну пошли в хату! Цэ, наверное, малярия...Иду в хату, ложусь. А меня трусит до боли в кишках. И дедушки в духовке опять ходят и смотрят на меня... А уж когда в третий раз я виновато отыскала луч солнца, меня ругали. Говорили, оно вызывает болезнь... «С секретарем Ленина мы заслоняли Брежнева»- ...Вы кто?- Мордюкова Нонна. Читать как Ноябрина. (По паспорту Нонна Викторовна была Ноябриной. - Авт.)Сцена из спектакля «Молодая гвардия» (начало 1950-х), который шел в Театре киноактера. Третья слева во втором ряду - Нонна Мордюкова, игравшая Ульяну Громову. Впустили. Там меня под руку взял человек и ввел в безымянный зал наподобие уменьшенного Георгиевского. Я села за стол с зеленым сукном, напротив бутылка «Боржоми». Сижу - никого. Поглядываю на бумаги: «Прошу слова», «Слушали», «Постановили»... Последнее интервью с Нонной Мордюковой.«Я хочу, чтобы гроб не открывали - пусть меня запомнят живой»writeFLVideoPlayerCode("player_type=audio&clip_path=http://kp.ru/upfile/flv/6823.mp3&default_volume=20&logo=http://kp.ru/upimg/logo/450916.png");Тут пошли по ковру. Группа незнакомых людей. (Видимо, члены Политбюро ЦК КПСС. - Авт.) Сели. Спины прямые, руки на коленях.Последней точкой посадки было старинное кресло. Будто неживая старушка в кружевах безропотно коснулась пола вместе с креслом, которое поставили возле торца стола... Бабушка - это личный секретарь Ленина....Во Дворце съездов президиум был набит битком. Меня придержали за кулисами. Вижу, несут бабушку в знакомом кресле и ставят впереди президиума, потом еще такое же, но пустое. Кто-то шепчет:- Пройдите, пожалуйста, на сцену и сядьте в кресло рядом с тем.Я внутри разгневалась: «Что они меня с этой бабкой посадили? Ей сколько лет... А мне...» Это уже ни к чему - рядом с такой древностью. Да и перед президиумом. Заслоняем. И Брежнева, и все правительство...Последнее фото Нонны Мордюковой (в центре) - с актрисой Раисой Недашковской и режиссером фильма «Комиссар» Александром Аскольдовым. 25 ноября 2007 г.Фото: Александр ГАМОВ.«Да бедные ж бабы, как же они влюблялись в Бондарчука!»...Ложусь вечером спать, а у самой сердечко бьется, думаю, ой, меня такая радость ждет - я поеду на «Мосфильм» и буду сниматься в «Войне и мире». (В этом фильме Нонна Мордюкова сыграла Анисью Федоровну. - Авт.) Там Люсенька будет (Людмила Савельева, игравшая Наташу Ростову. - Авт.), там Сережка (Сергей Бондарчук, режиссер фильма. - Авт.) будет - вся съемочная группа такая хорошая...И я прихожу, этим наполненная... А Сергей Федорович принялся заканчивать тот эпизод, который мы не докончили. И он стоит и показывает растопыренными пальцами: «Значит, камера была с этой стороны, вот где лук в тарелках стоит на окне. А потом мы разворачивались - и Наташа начала танцевать. А в середине танца... Вот тут мы остановились, когда Марфенька давала ей белый платочек».И я стою, как солдат, внимательно слушаю и думаю: «Больно хорошо! Какая картина! Какая Наташа! Какой Сергей! Все так прекрасно!» В общем, короче говоря, такая была уютная съемка. А такой великую актрису запечатлел на свою фотокамеру на кинофестивале в Сочи (1988 г.) музыкант Бари Алибасов. Сергей необычайный был человек. Думаю: бедные бабы, да бедные ж бабы, как же они в него влюбляются, все, покатом, ну я не знаю, как сказать еще - прямиком прямо влюбляются в него. А он был из людей... Не очень-то к нему подберешься. Я говорю: «Сергей Федорович, а давайте мы сейчас повторим до начала танца Наташиного все, как было. И на той точке остановимся».Пауза. Он поворачивает голову и говорит: «Нонна Викторовна, кто здесь снимает картину - вы или я?» Саблей мне в солнечное сплетение. И я так: «Вы». И тихо-тихо отступила и сразу скрылась в декорации. И как у меня сдавило горло, и как я горько плакала. Вот какой он! А еще родственник по Кубани, по нашим матерям. Думаю: «Как он смел!.. Ничего, я потом маме расскажу. Я расскажу и его маме, какой он».«Нонна Викторовна, - он мне кричит, - мы вас ждем!» Я говорю: «Дайте мне пять минут». «Даем», - говорит. А я на часы смотрю и слезу глотаю, и что только не делаю - стрелочка неумолимо идет. Потом выхожу, а он: «А-а-а, ну в таком виде вы не готовы к работе, Нонна Викторовна. Вам нужно проспаться хорошенько, умыться холодной водой и наложить новый грим. Переносим кусок на завтрашний день».Я, конечно, как ненормальная, уезжаю домой, Славке (мужу, Вячеславу Тихонову. - Авт.) рассказываю все, плачу, никак не могу остановиться. Он как-то так... Это надолго, вот просто не останавливающийся какой-то яд, боль, неизлечимая и непрекращаемая. До сих пор не могу успокоиться... «Тихо. Красное леточко. Одиноко...»27.VI.87.Тихо. Красное леточко. Опустевшая Москва. Суббота... Чего-то комок в горле. Плачу......Я где-то и лелею надежду на то, что сын мой не из того поля-ягоды... Выпивал когда-то... Сколько сил и слез... Больницы, «Скорые помощи». У них так получается: когда-то ум, сознание устает отбрехиваться, устает выпрашивать деньги, устает наутро казниться за вечерний «бунт». И они ясно вдруг понимают: или уж доводить до конца, а он не за горами, если продолжать пить, или бросить пить и вернуться к жизни. Так поступил мой сын. Он хочет жить и трудиться нормально. И сейчас находится на Дальнем Востоке на гастролях с театром. Он еще молод - ему ничего не стоит быть в этом плане оптимистичным, если даже когда и сорвется....А я успела залететь в какую-то черноту и неверие... Какое-то «всерявно» вселилось. Нонна Мордюкова с сыном Владимиром Тихоновым (крайний справа). Конец 1970-х.Как будет? Еще два года назад я, как птичка, щебетала внутри: «А может, и правда сорвался последний раз...»Сегодня так ясно приснился, заглядывающий в окно в синей рубашке, улыбается, как будто жмурится от дождя.«Может, он уже летит домой?»Одиноко. Солнечно. Тоскливо...«Не было плеча, на котором я могла бы выплакаться»Без даты...Сижу возле кровати взрослого сына. Он крутится, стонет, скрипит зубами. Темно.«Как тебе помочь, детонька моя... Что болит?..» В сердце - материнская боль, как и тогда, как и метался маленьким в жару при простуде. Хочется приголубить, взять на ручки. Но не возьмешь... «Потерплю, потерпим... Все пройдет, сыночек, все пройдет...» ...Было и умер, почти... Приехала «Скорая помощь», и во дворе, где он работал, люди делали искусственное дыхание. Вставили какую-то соску. Она запищала, и его на носилках увезли в больницу...- В 53-ю скорее!..Приезжаю. Через несколько секунд - «Скорая»... Заглядываю - лежит на кушетке... Свистит дудочка какая-то, вставленная в рот. Свистит в ритме дыхания. Вынесли. Понесли в реанимацию. Я - следом. Лицо неживое. Но дышит...- Езжайте домой. Он пришел в себя.Встала. Пошла на выход.- Здравствуй!- Здравствуй, - заголосила я, закрыв руками лицо.Это его отец направился к реанимационной.Выплакаться на его плече я не имела права, так как мы давно не жили вместе, да и в болезни сына он винил меня.Ну что ж, как и всегда, не было того плеча, на котором бы я могла выплакаться. Обойдусь и сейчас своими силами...Это письмо, адресованное сыну, Нонна Викторовна тоже хранила в своем архиве.Без даты...От слез к веселому настроению я с самого детства переходила легко.И сыночек мой бедный, царство ему небесное... (Владимир Тихонов, страдавший наркоманией и алкоголизмом, скончался в 1990 г. - Авт.) Бывало, еще слезки не просохли от обиды на меня, а уже забыл: - Мама, там ласточки... А будем собирать цветы и грибарии делать? Чмокну его и поясню: - Гер-ба-рий... Много, очень много ему досталось по наследству от меня...***...Ребенок рождается доверчивым. Руки матери - Храм его!КОНСПЕКТ ДЛЯ СЫНА«Мои папа и мама - Штирлиц и Мордюкова»Тезисы выступления перед зрителями актера Владимира Тихонова, написанные (возможно, с его слов) рукой Нонны Викторовны. ...Вы будете рассматривать меня: похож - не похож, на кого больше. И, естественно, невидимыми духами впереди меня будут в первые минуты мои папа и мама - мои дорогие Штирлиц и Мордюкова.Однажды актриса Валя Теличкина сказала: «Ведь это наказание Господне - быть сыном Тихонова и Мордюковой. И не просто сыном, а еще решиться пойти по их стопам». Конечно, в этом заявлении полушутливом есть доля правды...Какие же трудности были и есть! Каждый шаг, каждая фраза - это придирчивая оценка: «Ну-ка, чего ты там можешь... Можешь ли, как отец, как мать?»Да подождите же вы! Люди! Я же такой, как и вы! Я еще и сам не знаю, могу или не могу. Конечно, не скрою, жизнь моя виделась и оценивалась только через призму искусства. Ну куда тут деться, когда с первых сознательных лет только и разговору было: кадры, эпизоды, пересъемка, вдохновение, роли... В этой записке, адресованной сестре Наталье, Нонна Викторовна «посылает к черту» журналистов. И тем не менее на звонки наших коллег она отвечала, иногда давала им по телефону интервью...ДУМКИ ОБ ИСКУССТВЕ«...И запах всех трав»...Ах, если бы вы увидели, что делается в том зальчике, где актера учат танцу, манерам, смысловому раскладу роли... Это ад. И вот только после этой адовой работы, точно воробышек, взлетает на сцену образ... ...Высокое искусство - оно отсчитывает единицы, феномены - поштучно. Это благо. Это красиво, талантливо - Ниагарский водопад песен, костюмов, игровых сцен... Чарующая музыкальность. От всего этого - и запах роз, и ландыша, и всех трав. Это праздник. ...В наше время... эстрада тоже подверглась хаосу, слабоумию администраторов, мародерам, берущим деньги за выступления по телевидению, случайным музрежиссерам. Потеряна тяга ко всему отечественному. ...Постаревшие и ожиревшие «кумиры» ползут «до дому до хаты», потому что «там» (речь, видимо, о загранице. - Авт.), куда они отправились для славы, отказались от пенсионеров. Тогда они, нагрузившись надоевшими историями о диссидентстве, красят волосы и хрипят в ритме «румба», заявляя о себе как об эмигрантах с таинственным безголосьем. Что это? Где смысл? И хоть бы понять, о чем болит их душа... ...Хорошо уселся под настольной лампой и давай крушить эстраду. (Речь - о критике. - Авт.) Да все больше и больше всасывался в то же болото, что и некоторые певцы. Эх...Выражаем благодарность Наталье Катаевой (Мордюковой), сестре великой актрисы, за предоставленные архивные материалы и помощь в подготовке публикации.