Шлюшка - всем читать и асилить!!!

Шлюшка Жарко. Солнце уже село, но мостовая нагрелась за день и теперь пышет жаром. Стою под фонарем у стены, выставив голую ногу в разрез платья, и старательно улыбаюсь прохожим. Вот падлы, хоть бы кто остановился. Где там, на ходу быстренько разденут глазами и дальше спешат. Ясно-понятно, в бордель, их тут много. Я вздыхаю. В борделе хорошо, мне ли не знать. Года не прошло, как городская стража разгромила "Райский персик". Мне еще повезло, сбежать удалось, а то бы в каталажку засадили, как прочих. Теперь вот работаю на улице. Раз на раз не приходится, то густо, то пусто. За сегодня еще ни одного клиента не было. В животе у меня бурчит, и пить хочется. Вспоминаю, как в "Райском персике" кормили черешней и виноградом, а шлюшки еще и капризничали: не хочу зеленого, принесите черного. От чародейских шаров веяло прохладой и запахом роз... Скучаю я по тому времени - ни забот, ни хлопот, знай раздвигай ноги перед клиентами. А сейчас минетами в переулке пробавляюсь. Говорят, сперма питательная. Врут, наверное. Сколько ни отсосешь, а есть все равно хочется. И платят мало, хоть я и стараюсь. Меня тут Флейтисткой прозвали - за умелые губки. Одно хорошо - хозяев надо мной нету, никто мне не указ. Ну, приходится, конечно, Самхату отстегивать, иногда удовлетворять забесплатно, как все уличные шлюшки. Он меня не очень достает, знает, что я мало зарабатываю. Ну, и не особенно я ему нравлюсь. Тут любят таких баб, чтоб было за что подержаться, с широкой задницей и большими сиськами. А у меня грудь плоская и бедра узкие. Платье я ношу совсем закрытое, широкое и с длинными рукавами. Зато рукава разрезаны до плеча, и на подоле разрез чуть ли не до пояса. Мужики на это клюют. Я только шевельну плечиком, и вылезает локоть или коленка. А если мимо стража идет, то я ручки опускаю - и монашка монашкой. В Арислане даже шлюхам на улице нельзя оголяться, а то заберут за аморалку. Ну, хватит мозгами скрипеть, работать надо. Поправляю платье, чтобы открыть ногу повыше, перекидываю косу на грудь, покусываю нижнюю губу, чтобы казалась пухлее и ярче. - Эй, господин, не желаете поразвлечься? - окликаю прохожего чиновника. - Я на вашей флейте такую музыку сыграю, что вы на седьмое небо вознесетесь! Но чиновник проходит мимо. С досадой отвожу глаза, и... встречаюсь взглядом с мужчиной своей мечты. Ой, мамочки, он идет прямо ко мне! Я, наверное, сплю... Все заготовленные фразы мигом вылетают из головы. Наверное, я выгляжу, как деревенская дурочка. А он подходит, наклоняется слегка и говорит: - Сколько? Какой же он высокий и загорелый! А плечи какие! Весь в черном атласе с ног до головы. Мама дорогая, он же степняк! Точно степняк, вон какой смуглый, скуластый, и меч за спиной по ихнему обычаю. Только одет по-нашему, и волосы в косу заплетены. Сердце у меня ухает в самый низ живота. Степняки, они же дикие совсем... и горячие... говорят, они мальчиков любят... что он здесь-то делает? Степняк протягивает длинную руку и берет меня за подбородок. - Что, язык проглотила? Или на всеобщем не говоришь? А голос у него такой... такой... у меня от него прямо все внутри задрожало. Смотрит черными глазами, бездонными, как ночь над пустыней, и усмехается слегка. - Не бойся, не съем я тебя. Да, не бойся... он же меня может как тростинку переломить. Вон какой здоровенный... Наверняка хорошо заплатит... Варвары всегда при деньгах. Но этого я, честное слово, обслужу и бесплатно. Никогда у меня еще степняка не было. - Десять медных монет, - говорю. - Только для вас, господин! Вру, конечно. Я всегда беру столько. Такая уж цена. Почему-то считается, что минет - это так, детское развлечение, дешевка. А иногда ведь так стараться приходится, что рот устает. Но почему-то тем шлюхам, которые юбку задирают, платят больше. Хотя что там за труд - лежи себе на спине или кверху жопой, и все. Степняк сует мне горсть медяков - ура, явно больше, чем десять! - берет за плечо и ведет в темный переулок. Сердце у меня замирает. Мне страшно, и любопытно, и жарко между ног, и так хочется его заполучить, что аж губы сводит. Только он остановился, а я уже на коленях, расстегиваю на нем штаны. Облизываю губы и колечком охватываю немаленький, прямо скажем, инструмент. Встает у варвара моментально. Это вам не какой-нибудь чиновничий стручок. Такой корень только в степи может вырасти. Ах, какой же у него член - красивый, крепкий, прямой... одно удовольствие брать в рот. Я для него, как для самого халида постараюсь! Втягиваю губами и снова отпускаю, пробегаю языком от головки до основания, и степняк кладет мне руки на плечи, поглаживает... экий он нежный! Клиенты, бывает, хватают меня за волосы и дергают туда-сюда, как им нравится. А этот только чуть подается вперед, глубже мне в рот, и его горячий ствол трется об язык и небо... Ш-шайтан, как хочется сунуть руку себе под подол... но нельзя, терпи, Флейтистка, твою мать! Вместо этого глажу его ладонями по бедрам, по яичкам, покрытым темным пушком, сжимаю пальцами основание члена... Еще бы немножко его поласкать-помучить, но он нетерпеливо ерзает, вздыхает... ага, уже готов... еще разок скользнуть губами взад-вперед, и член его вздрагивает у меня во рту, извергая короткими толчками пряную сперму. Я слизываю все до капельки, улыбаюсь сыто. Надо же, а он все еще твердый. Оголодал, что ли? - Хотите еще, господин? - Хочу! - он поднимает меня с колен. - Только по-нормальному. И не называй меня господин. - А я только в рот беру, - поясняю нерешительно. - Ну целку-то не корчи, а? - он говорит не грубо, а добродушно. Достает монету и протягивает мне. Мама дорогая, это ж серебро! У меня чуть руки не затряслись от жадности. Эх, была не была! Смотрю на него так призывно, как только могу. - Я по-нормальному не трахаюсь. Девственность берегу. Но в заднюю дверку - пожалуйста. И начинаю задирать подол, чтобы он, не дай бог, не передумал. Я вообще всякое клиентам вру - что кровь у меня как раз сегодня, или что больно, или что забеременеть боюсь. Иногда говорю, что целку берегу (типа чтоб подороже продать или замуж выйти), но редко, вдруг маньяк какой попадется, захочет проверить. Интересно, а если степняку правду сказать, что будет? Он пытается прижать меня к стенке, я едва успеваю выскользнуть из его лап. Очень хочется потискаться с ним, но тоже нельзя. Так что я сую ему в руки смазку - специально ношу, для таких вот случаев, нагибаюсь над каким-то выступом, приспускаю штанишки - чуть-чуть, чтобы только зад приоткрыть. Тут же твердый, скользкий от смазки упирается мне между ягодиц, надавливает... степняк не торопится, бережет меня... а то бы запросто порвал такой игрушкой. Не сдержавшись, я вскрикиваю. Давненько меня никто не трахал, больно. Закусываю губу. Член скользит внутрь медленно... нежно... степняк, похоже, знает толк в таких вещах... Ах! Снова вскрикиваю, теперь уже от удовольствия. Боль уходит... сладко как... я ведь уже почти не помню, как это бывает сладко... Он берет меня за бедра и вставляет мне до упора, все так же медленно... вытаскивает, снова вставляет... снова... - Аааа... - вздыхаю я, подаваясь ему навстречу. И он ебет меня быстро и сильно, я дрожу, едва удерживаясь на ногах, в ушах стучит кровь, все тело горит... Мамочки, как же он меня заводит! Степняк все сильнее долбится в мою дырку, я едва сдерживаю крики, шайтан, как же хочется кончить! И словно услышав мою просьбу, степняк вдруг просовывает мне руку под подол. Я пытаюсь увернуться. Но куда тут увернешься... Его рука ныряет в мои тесные штанишки и безошибочно находит то, что я там прячу. Меня аж судорогой скручивает, а этот степной черт кладет мне руку на член, сжимает пальцы, гладит... Я уже ничего не соображаю, отталкиваю его руку, хватаю себя сам и начинаю дрочить быстро-быстро, задыхаясь... Степняк кончает в меня, я чувствую, как выливается в меня его сперма, и тоже кончаю, дергаясь, задушенно хрипя и заливая струйками семени свою руку и заодно подол платья. Ой-ой, вот это секс... и он мне еще заплатил! Это я ему должен платить... Может, и придется. Но он же не станет на меня доносить, правда? Я торопливо поправляю одежду, поднимаю глаза на степняка... и вздыхаю с облегчением. Он улыбается! - Да ты с самого начала знал! - вырывается у меня. - Ну, не с самого... - тянет он лениво, застегивая штаны. От его улыбки у меня кружится голова. По-моему, я сейчас в него влюблюсь. Если уже не влюбился. Сегодня ночью буду думать о нем и дрочить. - А ты еще придешь? - спрашиваю, прижимаясь к нему, заглядываю просительно в глаза. Не в моем стиле вот так вот вешаться. Клиенты этого не любят... Но он же не просто клиент. - Да я пока никуда не ухожу, - отвечает он, хватая меня за задницу. - А сколько ты берешь за ночь? Все. Я точно влюбился. Степняк тащит меня в ближайшую таверну и кормит роскошным ужином. Блин, все удовольствия в один день, то есть, в одну ночь. А ведь я ему нравлюсь. Во время ужина он лапает меня под столом, так что у меня глаза закатываются и член колом встает под платьем. Я жалобно прошу его перестать, а он ржет, довольный. Выпив вина, мы поднимаемся наверх, запираем дверь, зажигаем свечу, и я раздеваюсь перед мужчиной, чего уже год не делал. Степняк укладывает меня мордой в подушку и трахает так, что кровать скрипит. А потом я снова делаю ему минет. Он уходит, а я остаюсь поваляться в кровати. Раскладываю на подушке пять серебряных кружочков. Этого хватит месяца на два, даже если не жмотничать. Куплю себе новое платье и сережки. Немного обидно, что степняк не спросил, как меня зовут. А я его имя спросить постеснялся. Лучше мне забыть его поскорее. Он крутой воин, уважаемый человек, а я кто? Шлюха, блядь подзаборная. И другой жизни почти не помню. Мне было лет пять, когда родители меня втихушку продали перекупщикам. Уж очень они бедные были, детей прокормить не могли. Я белый хлеб только в "Райском персике" в первый раз и увидел. Вообще-то я ничего, кроме как задницу и рот подставлять, не умею. А здорово было бы стать воином, как этот степняк, телохранителем или стражником! Можно было бы в ученики пойти... Да кто меня возьмет, мне шестнадцать всего, худой и смазливый, как девчонка. Хоть с этим повезло. На улице никто понятия не имеет, что я парень. Если меня поймают, посадят в тюрьму за мужеложство, а там для всей камеры придется девочкой быть. Знаем, слыхали. Шайтан, как мне надоела эта страна, какое им дело, у кого я в рот беру. А степняк, кстати, сказал, что в Марранге я бы за ночь серебром получал, и прятаться там ни от кого не надо. Стой себе в мужской одежде на улице и жопой верти. А таких темненьких, как я, и с косой до пояса, днем с огнем на Севере не сыщешь. Это я уже сам додумался. Вот сейчас переоденусь и пойду узнавать, сколько стоит проезд до Марранги. В крайнем случае, натурой расплачусь. Жалко все-таки, что у степняка любовник есть. Я не спрашивал, но это и так ясно. Он ведь даже до утра не остался. В пустой дом так не торопятся. И еще - я ведь шлюха, я чувствую... когда у человека есть любовник, у него глаза горят особенным блеском. А у степняка глаза горели так, будто он ебет самого халиддина. Честное слово, я бы не удивился. May 11, 2004 © Tiamat tiamat.ruslash.net