Нынешний сезон для театра им. Еуджена Ионеско юбилейный. Пятнадцать лет назад единственный в стране театр нового направления поставил пьесу Ионеско "Лысая певица". С того самого места молдавская сцена заговорила на непривычном для зрителя языке. Монополия слова отошла в прошлое. Оно разделило сцену с действием и пластикой. Отталкиваясь от слова, образы обретали форму и подвижность, а спектакли - зрелищность и выразительность. Позже выяснилось, что именно так выражается современный театр. О том, как и чем живет юбиляр, а вместе с ним и молдавский театр, корреспондент "НМ" Аксиния ГАЛКИНА беседует с режиссером и директором театра им. Еуджена Ионеско Петру ВУТКЭРЭУ. Театральный гриппКаждый раз, когда Петру пытается вспомнить тот день, с которого все началось, память отказывает. Это все равно что вспоминать свой день рождения. Кажется, что театр появился вместе с ним. Профессию не выбирал. Скорее наоборот. Она была в его крови. Позже у него случались моменты разочарования. Хотелось бросить все и уйти куда глаза глядят. Но уйти от себя невозможно. И от театра, вирус которого опаснее СПИДа или птичьего гриппа. Он возвышает и унижает, возносит на небеса и вжимает в землю, исцеляет и калечит...Все помимо воли человека. Первые симптомы театрального гриппа у Петру появились еще в школе. Драмкружки, танцы и увлечение телевизионными спектаклями. После окончания школы он поступил в Институт искусств, на факультет культпросвет работы. Но через год в Кишиневе проходил набор молдавских студентов в Высшее московское театральное училище им. Б. Щукина. Петру успешно сдал экзамены и оказался на актерском факультете престижного театрального вуза. Пять лет учебы в Москве совершенно изменили юношу из молдавской глубинки. Он называет это время золотым веком своей жизни. Оказавшись в центре культуры, Петру заново открыл для себя литературу, кино, театр. Научился чувствовать окружающее и по-другому понимать людей. Стал думать и жить по законам мира искусства. Ему предлагали остаться в Москве. После дипломных спектаклей, которые были сыграны в Кишиневе, Петру Вуткэрэу собирался вернуться. Но вышло так, что он остался на родине. Россия потеряла, а Молдова приобрела талантливого актера и режиссера. Правда, до сих пор присматривается к приобретению. Профессиональный код- Петру, из-за чего не сложились ваши отношения с театром "Лучафэрул"?- К нашему возвращению театр "Лучафэрул" немного заплесневел. Все новое воспринималось тяжело. Его развитие остановилось, а остановки никто не ощутил. Да, там были премьеры - скромные семейные радости. Знаете, когда у любимой кошки рождается котенок, хозяевам их любимица кажется совершенством. Но если ее усадить рядом с породистыми, откормленными и причесанными собратьями, она будет выглядеть довольно жалко. Когда щукинский десант пытался обсуждать спектакли театра "Лучафэрул" с этой точки зрения, нас заподозрили в желании разрушить театр. Бороться с системой бесполезно. Поэтому я решил уйти. Не куда-то. Просто на улицу. Несколько сумасшедших коллег пошли за мной. Мы стали театральными кочевниками. Из-за отсутствия помещения пришлось уехать всем театром в Румнынию. Там нам предоставили и театр и жилье. Именно в Румынии появились наши первые спектакли, первые рецензии, первые фестивали, премии, гастроли, успехи и неудачи. Тем не менее нам хотелось, чтобы театр "Еужен Ионеско" существовал на родине. Через шесть месяцев мы вернулись. Начали репетировать "Лысую певицу" по пьесе Ионеско. Когда пришло время давать театру имя, решили назвать его в честь автора нашего первенца. Кстати, это был и его первенец. При поддержке Иона Унгуряну, тогдашнего министра культуры, мы получили статус государственного театра и временное пристанище во дворце Дружбы, где провели девять лет. - А почему вы на полпути передумали быть актером? - Играть я мечтал всегда. Эта мечта до сих пор иногда дает о себе знать. Но когда я вернулся из Москвы, понял, что режиссера, с которым мог бы работать, в Молдове просто нет. Хороший режиссер должен знать театр лучше актера. Чтобы увлечь и повести труппу за собой в спектакль, надо быть на голову выше остальных. В профессиональном плане. Работать с человеком, которому нужно объяснять, что такое театр и как ставить спектакль, я не мог. Поэтому прошел шестимесячные режиссерские курсы при театре Советской Армии в Москве под напутствием Иона Унгуряну. А потом два года постигал искусство режиссуры в Грузии - в Институте им. Ш. Руставели, учась у Нугзара Лордкипанидзе. Знать секреты своего ремесла - важно. В любой области есть свои тайны и коды к ним. Если их не уметь разгадывать, то профессиональная драматургия рискует превратиться в школьный драмкружок.- Конфликт между актером и режиссером - часть творческого процесса или его помеха? - По идее, разногласий не должно быть. Люди, занимающиеся общим делом, - части одного организма. Проблема в том, что многие культивируют свою индивидуальность в ущерб спектаклю. Когда актер, режиссер или сценограф заходит в театр, неся собственное имя на высоко вытянутых руках, - трудно создать что-то органичное. Актер, выпячивающий свое "я", мертв. Но во всех неполадках виноват режиссер. Если труппа не воспринимает тебя, нельзя штурмовать душу. Мы же не добываем уголь в шахте. Речь идет о такой тонкой вещи, как и человеческий дух. Если нет уважения и любви к другим, к самому себе и к своему ремеслу, ничего не выйдет. Грязные сапоги в храме - Вы ставили спектакли во Франции, Румынии, России, Японии, Италии. Разные труппы и театральные школы - и неизменный успех. Есть какой-то профессиональный секрет?- Я исхожу из того, что люди театра - это нация. У них одна религия - театр. Один язык - язык театра. Одна государственная территория - сцена. Один "враг" - зритель. Каждый вечер в зале сидят сотни незнакомцев, которых приходится завоевывать и обращать в свою веру. К окончанию спектакля и актеры, и зрители должны дышать в одном ритме. Только тогда можно считать, что спектакль удался. Настроить актеров и зрителей на одну волну - самое сложное в режиссуре. Помимо тысяч условий, которые надо создать артисту, необходима еще и помощь свыше. Мы общаемся с залом не только на уровне слов - на уровне чувств, восприятия, обмена энергиями. Это очень тонкие вещи, которые рождаются лишь в театре. Не зря его называли храмом. - Вам не кажется, что сравнение театральной сцены с храмом утратило актуальность? - К сожалению, сегодня порог театра переступают "грязными сапогами". И зрители, и актеры. Это святотатство. Почему у нас нет спектаклей высокого класса, престижныж театров и великих мастеров сцены? Дело даже не в отсутствии средств, а в отношении. В Молдове театральное искусство непрестижно. Отсюда все беды. Куда исчезают молодые таланты? Куда подевалось поколение зрелых артистов? В любой стране помимо национальной театральной школы есть поколение мастеров сцены. У французского театра - одни иконы, у русского - другие, у румынского - третьи. В Японии их даже называют народным достоянием. На них равняется молодежь, их выход - настоящий праздник для публики. Этих людей до глубокой старости носят на руках. - У нас нет людей, которых можно носить на руках?- Люди-то есть. Но их не на руках носят, а пинают ногами. Их забывают и оставляют умирать в нищете и одиночестве. Каждый новый главный режиссер начинает заново строить театр, разрушая все, что было создано до него. Он устраивает чистки и революции. Рушит традиции, надеясь создать нечто новое. Отказавшись от прошлого, все новое пусто и бессмысленно.Это давно доказано. Да, у нас некоторые театры набиты молодыми артистами. Но кто они? Что они из себя представляют? Люди без имени, школы и творческой индивидуальности. Серая масса, у которой нет идеалов. Они равняются только на себя. А поколение, у которого есть чему учиться, позабыто. - Но сам театр не забыт и вопреки смертельному диагнозу жив. Как вы это объясняете? - Каждый жанр искусства - способ общения. То, что не передают слова, передает цвет, линия, движение, звук. Театр возник, когда слов стало мало. К тому же это живое общение. Если говорить о кино, то экран влияет одними средствами. А видеть, слышать, чувствовать эмоции актера и отвечать ему собственным сердцем - ни одно новое искусство не сможет дать этого. Элитный провинциализм- Каким, по-вашему, должен быть современный театр?- Доступным, не слишком мудреным. Чтобы хороший спектакль был понятен, зрителю не нужно быть искусствоведом. Возьмите современный танец. Чем туманнее хореография, тем современнее ее считают. Но это обман зрителя, скрывающий пустоту. В искусстве логика обязательна. - А современный актер?- Человек театра - барометр времени. Настоящий артист наблюдателен и чуток к окружающим изменениям. Жизнь движется. Меняется стиль общения, ориентиры и идеалы. Важно перенести это на сцену, показать положительные и отрицательные стороны современности. В повседневности мы их не отличаем. А на сцене все очевидно. Поэтому о некоторых вещах надо говорить вслух. А порой даже кричать. - На отечественной сцене об этом говорят?- Увы, молдавский театр до сих пор живет прошлым. Наша театральная жизнь очень скучная, серая и провинциальная. Жаль состоятельных людей, которые не ходят в театры, потому что это непрестижно. Они считают себя элитой. Для подтверждения своего статуса театр им не нужен. Для них важнее сама тусовка, чем спектакль. Поэтому за признанием артисты уезжают из страны. Бывшие актеры нашего театра работают в Японии, Ирландии, Италии, Франции, Румынии, России. Там они оказались нужнее. А здесь такое ощущение, что бьешься лбом о бетонную стену. Столько всего делаешь и никакой реакции. У нашего театра до сих пор нет своего помещения. О пользе самообмана- Фестиваль "BITEI-2006" - очередной удар по бетону? - Судите сами. С 1994 года проводит единственный в стране международный театральный фестиваль. Последние два фестиваля, один из которых был посвящен А.П. Чехову, Министерство культуры игнорировало. Когда в Кишинев приехала японская делегация из сорока человек, ни один представитель министерства даже не заглянул в зал, чтобы поприветствовать гостей. Бывший министр культуры прислал нам письмо, где объявил, что наш фестиваль для культурной политики абсолютно бесполезен. Поэтому государство не считает нужным его поддерживать. Люди не понимают: такие акции создают имидж страны. А приехавшие иностранцы были поражены. Сейчас мы готовимся к седьмому международному театральному фестивалю, который состоится в мае. Съедутся около 600 участников примерно из 15 стран. Это культурное событие развернется на пяти театральных площадках Кишинева. Кроме сцены театра "Еужена Ионеско",. потому что ее поросту нет. - В нынешнем году Министерство культуры и туризма тоже самоустранилось?- На этот раз министерство повернулось лицом и к фестивалю, и к театру. Наконец-то власти задумались о помещении. Ведь театр ютится в уголке "Ginta Latina" уже пять лет. Грустно, но свой юбилей мы отмечаем у разбитого корыта. Пара кабинетов. Зал, который в нашем распоряжении всего 12 дней в месяц. Приходится выбирать между репетициями старых спектаклей и новыми постановками. Страдает репертуар, а еще больше - люди. Зимой зал не отапливается. Мы репетируем и играем практически при минусовой температуре. Труппа постоянно болеет. Каждый раз участники биеннале "Ионеско" недоумевают по этому поводу. Единственный театр в стране, который взвалил на свои плечи организацию крупного международного фестиваля, до сих пор скитается. Мне на месте властей за такие "недоумения" было бы стыдно. Ведь после фестиваля гости возвращаются домой и делятся впечатлениями о стране, в которой побывали. - Остается надеяться, что к маю вы встретите гостей в более подходящих условиях.- Я уверен в этом. Ничто не может длиться до бесконечности. Все в мире меняется и меняется к лучшему. Нужно быть оптимистами. Верить, что завтра будет лучше, чем сегодня. А если это не так, чтобы жить дальше, займемся самообманом.