Зеркало эпохи: Кишинев 30-х годов. Как действовали бессарабские подпольщики

 

Уважаемые пользователи портала eNews!

Мы запускаем новый проект «Зеркало эпохи», в котором может принять участие каждый из вас.

История человечества складывается из миллиардов маленьких историй. Любой из нас – из тех, кто был, есть и будет, - кирпичик в огромном здании мирозданья, книга из необъятной библиотеки под названием «Жизнь», карманное зеркальце, в котором отражается большая история эпохи. Наш новый проект связан с событиями, которые происходили в нашей стране, с теми людьми, которые здесь жили, с теми социальными явлениями, которые мы наблюдали и наблюдаем. Мы будем публиковать воспоминания очевидцев тех или иных событий, рассказы об интересных людях, имена которых, возможно, незаслуженно забыты, но плодами их труда мы пользуемся до сих пор.  И если вам известны подробности каких-либо событий, связанных с историей страны, если вы знаете имена людей, которые делали эту историю, - милости просим в нашу рубрику «Эксклюзив».  Все ваши материалы (в том числе фото) отправляйте, пожалуйста, на адрес enewsmoldova@gmail.com с пометкой «Зеркало эпохи».

Сегодня мы публикуем отрывки из воспоминаний Хавы Васильковской (родилась в 1910 году в Кишиневе, умерла в Израиле в 1995-м). Когда на левом берегу Днестра началось строительство новой социалистической страны, Хава, как и многие ее сверстники, увлеклась революционными идеями. И это юношеское увлечение определило всю ее дальнейшую судьбу.

«Моя автобиография» - так по-канцелярски сухо назвала Хава свои воспоминания, которые она от руки записала для своих родных.  В ее дневниковых записях – судьба одного человека и история целой страны.
24 января 1930 года в Кишиневе была организована демонстрация  требованиями плебисцита. Собралась наша группа (40-50 человек) в Полицейском переулке (он был между улицами Пушкина и нынешней Влайку Пыркэлаб, шел от теперешнего проспекта Штефана чел Маре до Митрополита Варлаама – прим. ред.). И под красными знаменами мы двинулись к центру города. Мы успели пройти только один квартал: внезапно в толпу демонстрантов врезалась жена министра Ницу, хотела вырвать знамя, началась потасовка. Супруга министра вступила в драку с Рухалы Рыжей. Появилась полиция, избила демонстрантов, многие мои товарищи были арестованы и приговорены к различными срокам тюремного заключения – от года до трех лет.
1 января 1931 года мы решили собраться у товарища Рабинович в доме по улице Измаильской на втором этаже (напротив синагоги Экшерин). 

Пришло около ста человек. Из Культурлиги мы пригласили докладчиков. Все три комнаты украсили лозунгами, портретами Ленина, флажками. А на столе были разнообразные вина и закуски.
Едва лектор из Культурлиги закончил свой доклад, как пришел дозорный с сообщением: сосед с первого этажа отправился в полицию с доносом, что здесь собрались коммунисты. Мы поверили, потому что этот сосед уже дважды поднимался к нам и требовал, чтобы мы разошлись. В ожидании  гостей мы быстренько привели квартиру в порядок: портреты Ленина убрали, флажки сняли, а товарищей, чьи лица были хорошо известны полиции, запрятали в последнюю комнату.

Сами танцуем, пьем вино, словом, веселимся вовсю. В три часа ночи пришли комиссар и двое солдат, сказали, что у них есть сведения, будто здесь собрались коммунисты. Мы сразу успокоили представителей власти и заверили, что заканчиваем праздничный ужин и очень сожалеем, что нам испортили встречу нового года. Комиссар нам поверил и даже не стал проверять комнаты. Полицейские распрощались, а под утро, закончив свою программу, разошлись и мы.

А сосед-доносчик очень скоро пожалел о содеянном. Утром все окна в его коридоре оказались разрезанными (кто-то из наших умело поработал алмазом), а из бочек на его оптовом складе ручьями текло по земле подсолнечное масло.

10 мая 1931 года Румыния праздновала день присоединения Бессарабии. Мы получили задание от партии организовать демонстрацию за присоединение Бессарабии к Советскому Союзу. Затесавшись в толпу людей на площади, мы ждали начала военного парада. И в тот самый момент, когда румынский генерал Драгу выехал на коне, чтобы принять присягу и объявить о начале военного торжества, на площадь, размахивая красным знаменем, выбежали товарищи Либерман и Калмык и закричали «ура». Мы подхватили, подняли заготовленные транспаранты и начали выкрикивать лозунги за присоединение Бессарабии к СССР. Не сразу сообразив, что происходит, солдаты подхватили наше «ура». Но тут вмешалась полиция. Арестовали Фриму Либерман и Колю Калмыка. Фриму до такой степени избили, что решили, что она не выживет, и освободили ее из тюрьмы. Но она все-таки выжила.

Сентябрь 1931 года. В канун праздника Йом Кипур мы с товарищами договорились с контрабандистом Димой (который потерял одну ногу от пули советского пограничника), что он переведет нас через границу. Однако об этом узнал другой контрабандист, Гриша, который чего-то там с Димой не поделил, и сообщил полиции о нашей группе.

Мы, конечно, ничего об этом не знали. И когда, как и договаривались, прибыли на встречу с Димой в район Оргеева, нас догнал в поле какой-то человек на телеге. Он сказал, что полиции о нас уже известно, и велел спрятаться в поле между кукурузой.

Трое суток мы просидели без еды и питья, по дороге несколько раз проезжали полицейские, но на наш след так и не напали. А на четвертый день появились другие контрабандисты, которые проводили нас ближе к Днестру. В нескольких километрах от берега в одной из хижин нас ждала лодка, и мы несли ее на плечах до самой реки.
Нас спрятали с прибрежных зарослях. Контрабандист пообещал задавить того, кто кашлянет. И он действительно сдержал бы свое слово. Но мы были так напуганы, что даже те, кто успел подхватить бронхит, ничем себя не выдали. В тот момент, когда началась смена караула, контрабандисты спустили лодку на воду и погрузили  в нее людей: мужчин усадили на весла, женщин – сзади.

Сами они заняли другую лодку. По договору контрабандисты должны были сопровождать нас до советского берега. Но, увы! Доплыв до середины реки, они наотрез отказались идти с нами дальше и стали требовать пароль, чтобы получить деньги с моих родителей. Поднялась паника, и кто-то вместо пароля «хлеб» буркнул другое  слово. Потом уже я узнала, что, придя к моим родителям за деньгами, контрабандист не смог назвать пароль, и в моей семье решили, будто со мной что-то случилось. Родители были в жутком состоянии до тех самых пор, пока не получили от меня весточку через друзей-коммунистов из Бельгии.

С грехом пополам добрались мы до советского берега. Продрогшие, голодные, мы были счастливы услышать лай советских собак. На границе никого не было. Мы стали кричать, что прибыли перебежчики из Румынии. Через некоторое время появились два красноармейца. Они сняли с себя шинели и дали их женщинам. Красноармейцы на конях, а мы пешком двинулись к заставе, которая называлась Цыбулевка. А на следующий день нас отправили, опять-таки, пешком, потому что транспорт был занят на уборке урожая, - в Рыбницу.
В Рыбнице нас посадили в ДОПР (дом предварительного заключения). Женщины отдельно, мужчины отдельно. Допрашивали по два раза в день, утром и вечером. Как-то капитан заставы, мой следователь, вдруг расхохотался и сказал: «Не может быть у девушки из капиталистического мира таких пролетарских взглядов на жизнь. Наверное, ты беременна, оттого и удрала из дому!».

А я разозлилась и ему в ответ: «Скажите, где я нахожусь – у советских пограничников или в румынской сигуранце? Я вам не скажу больше ни одного слова!». Внезапно в комнату вошел политрук, полковник Хромченко. Он распорядился прекратить допрос  и отправить меня обратно в ДОПР. Солдат, который меня сопровождал, сказал, что я правильно ответила капитану заставы.

Вскоре всю нашу группу переправили в Тираспольский ДОПР. Здесь было полно заключенных. Помню, подошла как-то ко мне женщина лет сорока и спросила, как я очутилась в тюрьме. Я рассказала, что бежала с товарищами из Румынии, потому что хочу принять участие в строительстве социализма. Собеседница сочувственно вздохнула и сказала, что мы совершили большой промах: неизвестно ради чего оставили своих друзей и близких. И еще, что мы не раз пожалеем о том, что сделали.
После шести недель беспрерывных допросов меня и моих товарищей решили освободить и определить на постоянное местожительство. Всю группу направили на работу в Сибирь, а меня и моего жениха Иосифа Мереимского – в Харьков.
 
Публикация Юлии Семеновой  
фото с сайта locals.md