Завоевание Российской Империей Крыма предопределило расчленение Молдавского Княжества
Петрунь (1957), изучая старый картографический материал, установил, что первоначальная южная граница распространения лесов в Пруто-днестровском междуречье проходила по линии Рени – верховья реки Киргиж-Китай – среднее течение реки Когильник – село Сеймены на Днестровском лимане. То есть практически все возвышенности более сотни метров над уровнем моря и речные долины между ними первоначально были покрыты лесами. Таким образом, еще в сравнительно недавнее время территория современной Республики Молдова, за исключением левобережья и Бельцской степи, была по большей части лесной страной. Ткаченко (1961), основываясь на исторических документах, отмечает, что лесные ресурсы Бессарабии попали под пристальное внимание российской военной администрации задолго до официального присоединения этой исторической области к Российской Империи в 1812 году. Причиной тому был развивающийся российский черноморский флот, который нуждался в высококачественной древесине для кораблестроения и ремонта судов. По свидетельству Сумарокова, который посетил Севастополь в 1799 году, «кораблей же при оном по причине затруднительного и дальнего привоза леса не строят» (Сумароков 1800: 114). Поскольку Бессарабия являлась наиболее близкой к базированиям российского черноморского флота лесной страной, к тому же соединённой с морем пригодными для дешевой транспортировки древесины реками, она обретала особое военно-стратегическое значение для Российской Империи. В 1809 году в Молдавское княжество был направлен корабельных дел мастер Тарусов для изыскания корабельных лесов. Ткаченко (1961) приводит цитаты из отчёта экспедиции Тарусова, в котором указано, что наиболее подходящие корабельные леса были найдены в Оргеевском цинуте. До присоединения Бессарабии к Российской Империи из оргеевских лесов добывалось значительное количество дубовой древесины для нужд русской армии, в том числе для строительства мостов, изготовления и ремонта повозок, и т.д. Уже в 1817 году Свиньин (1917: 187) сообщает, что к тому времени корабельный и строевой лес в Оргеевском и Хотинском уездах вырублен почти весь и призывает отказаться от варварского истребления лесов, приводя в пример Австрийскую Буковину, где леса сохранялись в хорошем состоянии благодаря продуманной системе лесопользования. После колонизации Бессарабии Российской Империей лесозаготовка для нужд армии и флота ограничивалась казёнными лесами из южной части Бессарабии и Хотинского уезда на севере Бессарабии. Из первого описания казённых лесов датируемого 1927 годом становится ясным, что большинство лесов, перешедших в ведение казны, уже подвергались рубке и представляли собой порослевое возобновление, которое, к тому же, нередко уничтожалось выпасом скота (Ткаченко 1961). К 1840 году голые безлесые пространства в Бессарабии, по свидетельству Нордманна, начинались непосредственно от Кишинёва к югу (Nordmann 1840: 24).
Гейдеман с соавторами (1964) полагают, что катастрофическое сокращение площади лесов в Пруто-днестровском междуречье происходило во второй половине XIX века, однако следует заметить, что точных данных о масштабах воздействия человека на природу края в первой половине столетия просто не имеется, поскольку учёт истреблению природных ресурсов в то время не вёлся. Судя по тому, что Bougnion (1846: 109), описывая климат Бессарабии, задаётся вопросом, были ли характерны леса для большей части этого края, уже к концу первой половины XIX века бессарабские дубравы в значительной мере были уничтожены. Исходя из материалов статистического описания лесов Бессарабии, площадь казённых корабельных дубрав уменьшилась в восемь с половиной раз за период времени с 1844 г. до 1861 г. К восьмидесятым годам XIX века в статистических сведениях и описаниях лесов Бессарабии корабельные дубравы вообще не упоминаются.
Гейдеман с соавторами (1964) полагают, что катастрофическое сокращение площади лесов в Пруто-днестровском междуречье происходило во второй половине XIX века, однако следует заметить, что точных данных о масштабах воздействия человека на природу края в первой половине столетия просто не имеется, поскольку учёт истреблению природных ресурсов в то время не вёлся. Судя по тому, что Bougnion (1846: 109), описывая климат Бессарабии, задаётся вопросом, были ли характерны леса для большей части этого края, уже к концу первой половины XIX века бессарабские дубравы в значительной мере были уничтожены. Исходя из материалов статистического описания лесов Бессарабии, площадь казённых корабельных дубрав уменьшилась в восемь с половиной раз за период времени с 1844 г. до 1861 г. К восьмидесятым годам XIX века в статистических сведениях и описаниях лесов Бессарабии корабельные дубравы вообще не упоминаются.