Советская культура
Интеллигент был замечателен тем, что ходил, например, в театр. Собирал книги. Причём, как выяснилось позже (при разборе завалов унаследованных квартир), что собирательство это было паническим и бессмысленным.
Обнаруживаются, например, такие книги, как «Декабристы в Армении». Но интересно и не это. А то, что книги эти часто не читались. Может, декабристы, да ещё и в Армении, и не заслуживают, чтобы хоть кто-нибудь листал страницы их истории, но всё же на них были потрачены деньги. Причём часто немалые. Книги стоили дорого, а доставались не без усилий — такой вот советский спорт.
Скорее всего, тем самым вшивым и советским интеллигентом повелевала мания накопительства, а если копить, кроме книг, было нечего, то копили и книги.
Этот советский интеллигент, а с ним и русский, никогда не был по-настоящему хорошо образован, потому что «лучшее в мире образование» подгоняло знания под мерки социалистических принципов.
Широкий кругозор, на самом деле, бежал по узкому руслу советской идеологии. И даже самые продвинутые, самые несогласные, они всегда были лишь частью легенды.
Эти самые работники умственного труда, может, мешки и не ворочали, но ни культура, ни этика, ни интеллект не имеют к ним ни малейшего отношения.
Они существовали только в зоне Neverland, только в этом искусственном образовании, и сами были мифом, потому что ничего настоящего в них не было.
Они отвечали неким потребностям идеи: вот должны же быть в стране образованные люди, которые читают стихи и посещают театры, они транслировали некие псевдоинтеллектуальные ценности, придуманные и утверждённые властью.
Они зябли в своих институтах и редакциях, восхищаясь тем, чем не опасно восторгаться. Или же чем опасно, но тоже в строго заданных рамках. Даже свободолюбие и сопротивление режиму отмечалось в строгих пропорциях, по рецепту.
Всё, что так похоже на культуру, было лишь тонким слоем лака на невежестве и дикости. Рассуждениями о Вознесенском и Любимове эта интеллигенция лишь заполняла время, компенсировала нехватку бульварного чтива и примитивных развлечений.
Вот хотя бы Высоцкий, почти (якобы) опальный и вроде как нонконформист, столь уважаемый/обожаемый прогрессивными гражданами, он же пел для «народа» фактически шансон, блатняк.
И при этом, несмотря на все нюни насчёт угнетения и опалы, любой современный, даже популярный музыкант позавидовал бы его славе, доходам.
И театр, и кино, и концерты — всё у него было, всё эта власть ему давала за то, что его музыка ну никак не Rolling Stones и даже не Джимми Хендрикс и, конечно, не Боб Марли.
Ни протеста, ни новаторства — только ирония и надрыв. А ирония не страшна. Пока человек смеётся, он не устраивает революций, поэтому советский интеллигент мог даже немного похихикать над властью с помощью какого-нибудь убожества вроде «Вокруг смеха».
И не стоит удивляться, какого чёрта в этой стране сейчас так популярен блатняк, который якобы шансон. Почему исполнители этого странного жанра — первые в списке журнала Forbes по доходам.
Блатняк здесь всегда любили. Интеллигентные типа люди. Прикрываясь каким-нибудь Бродским, они слушали Александра Розенбаума и роняли слёзы в стаканы с пивом.
Массовая культура здесь всегда была чудовищной. Она так и не поднялась с уровня ярмарочных развлечений и элементарного дебоша. Для некого и внутреннего, и международного реноме и образовали эту интеллигенцию, ручную и невежественную, которая с трудом отскребла руки от земли и копоти, схватила этими грубыми пальцами Достоевского и сделала его своим кумиром, потому что они ведь уже не твари дрожащие, а право имеют.
Это они сейчас скупают Донцову. Они подпевают Кате Огонёк. А с чего, вы думали, такая популярность у junk литературы/музыки/ТВ? А? Откуда столько читателей, слушателей?
Причём «все эти люди», что падают в обморок при виде книг Александры Марининой и трогают своими руками исключительно Бориса Виана или хотя бы Максима Кантора, они (я сама видела!) лихо отплясывают, что твои рэкетиры в ресторане на Таганке, под эти удалые напевы.
Этот «стёб» на самом деле лишь предлог оголить эту примитивную «интеллигентную» сущность. Кабак. Шансон. Был ещё такой расчудесный, особенно любимый в цитадели культурки, Петербурге, рэпер Сява. Типа это смехаха.
А на самом деле обычное гопничество. Вот: «Меня зовут Сява, тут не*й говорить.
Я набью *ало всем, кто мне с*здит.
Я люблю мягкий и глушить пивко, *ли.
Будь реальным пацаном, и всё будет ОК, *ать!»
И все рады. Потому что понятно. И никакого стёба на самом деле. Стёб — это когда смешно. Ну, пародия. «Голый пистолет» там или хотя бы уж «Очень страшное кино».
Но интеллигенции нравится. И даже особенно продвинутым хипстерам. Потому что это отвечает их нравственным запросам.
Их воспитали на толерантности к Софии Ротару и книгам Рыбакова. Не то чтобы Ротару в чём-то провинилась. Но она глубоко местечковая, как сало или мясо бобра, она вне международного контекста современной культуры.
Поэтому там Леди Гага, а у нас Сергей Зверев. Элтон Джон — Борис Моисеев. Мадонна — Пугачёва, примадонна. Брет Истон Эллис — Сергей Минаев. Элизабет Джордж — Татьяна Полякова. Егор Кончаловский — Гай Ричи. Ну и так далее.
Русский морально-этический феномен лениво жевал культурную баланду, которой его кормили надзиратели этой просторной страны. Ещё в школе они послушно писали, что Екатерина — луч света в тёмном царстве, Чехов — обличитель мещанства.
У них не было, нет и не будет намёка на собственное мнение, а, значит, их интеллектуальный труд лишь навык, а не работа ума и воображения.
Они не способны ни на творчество, ни на протест, они лишь приспосабливаются, принимая любые условия бессловесно, безропотно. Привыкли читать, да, и читают вот то ли Юлию Шилову, то ли Олега Роя, потому что делают это не для развития, а чтобы убить время, заполнить пустоту
В них нет органической несовместимости с пошлостью и глупостью, с бездарностью и вульгарностью. Все эти качества даёт развитый интеллект, воспитанный вкус, некая культурная нравственность, но они не могут похвастаться такими характеристиками, потому что до сих пор считают, что золотая лепнина — это красиво.
Горизонт проясняется, стоит лишь набрать в «Яндексе» «ковры» или «диваны». За пару секунд начинается воспаление глазной сетчатки. Со множества сайтов обрушиваются шедевры дурного вкуса — от позолоченных подлокотников до помпезных штор с кистями размером с голову сенбернара.
Всё это стоит приличных денег, всё похоже друг на друга и лучше, чем какие-нибудь пространные дискуссии, обозначает уровень культуры в этой стране.
Люди, способные мирно существовать с портьерами в ангелах и розах, безнадёжны. Они скорее разбогатевшие овцеводы, а не работники интеллектуального труда.
И простенькая шведская ИКЕА уже представляется Эрмитажем, Букингемским дворцом.
В этом и есть ошеломительная разница между мировой, пусть европейской, пусть американской, культурой и нашей, местечковой, убогой, недееспособной.
Ничего этого у нас нет, потому что отечественный мыслитель — жулик. Вроде какого-нибудь Дугина с этим его надувательством — неоевразийством, в которое никто не верит, кроме тех, кто понял, как заработать на этом денег.
Но самая проблема в том, что у этого не сгинувшего с советской властью интеллигента нет цели. В те страшные времена он был беспомощен — все рассуждения уходили в никуда, и сейчас он бессилен уже по привычке, по собственной воле, а потому и понятия не имеет, куда и зачем нести собственные, пусть и скромные, знания