Частично «годен».Прошедший год прошел под знаком новоявленных «частично признанных» государств. 17 февраля 2008 года Парламент Косово в одностороннем порядке объявил о своей независимости. США и ряд стран ЕС поспешили признать его независимость, хотя далеко не все европейские страны были в восторге от появления на карте нового государства. У многих из них есть проблемные территории. Но главное — независимость Косово отказалась признать Россия, что делает практически невозможным обретение новым государством представительства в ООН, поскольку для рассмотрения этого вопроса и голосованию по нему необходимо одобрение всех пяти постоянных членов Совбеза ООН. Признание независимости Косово вновь подтвердило: двойные стандарты были, есть и будут. Разговоры о том, что случай с Косово «уникален», и не может распространяться на другие проблемные территории — лишь дымовая завеса, за которой пытаются скрыть эти самые двойные стандарты. Тем не менее, власти в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье воспряли духом. Долго ждать не пришлось. Косовский прецедент сыграл дурную шутку с его создателями. Конфликт между Грузией и Россией привел к тому, что Москва, в конце концов, признала независимость и Южной Осетии и Абхазии.Впрочем, кроме самой России и Никарагуа, никто, даже самые преданные союзники Москвы на постсоветском пространстве, такие как Белоруссия и Казахстан, не стали спешить с признанием независимости кавказских республик. Но в Приднестровье откровенно обрадовались такому повороту событий. Еще бы. Следующий шаг — признание независимости ПМР. Но не тут-то было. Москва не только не сделала этот шаг, но и настоятельно рекомендовала Приднестровью решать вопросы путем переговоров. Где выход? Приднестровский вопрос напоминает трясину: чем сильнее попытка выбраться, тем глубже засасывает. Тем не менее, это вовсе не означает, что вопрос этот решить невозможно. Конечно, за 19 лет существования ПМР много воды утекло. И правый, и левый берега Днестра живут в разном культурном и политическом измерении. Соответственно и процесс воссоединения или реинтеграции, связан во многом с восстановлением этого некогда единого пространства. Как правило, все планы, предлагающие решение приднестровской проблемы «сверху» (т. е. путем принятия соответствующего варианта объединения, будь это «меморандум Козака» или «план Ющенко»), наталкиваются на сопротивление либо Тирасполя, либо Кишинева.Причем в последнее время приднестровские лидеры проявляют все менее желания идти на компромисс и предлагают единственный способ решения вопроса — признание Кишиневом независимости ПМР. Соответственно во «враги Приднестровья» записываются все те, кто предлагает решить вопрос путем переговоров. Достаточно вспомнить «казус Островского» в мае прошлого года, когда председатель комитета Госдумы РФ по делам СНГ и связям с соотечественниками Алексей Островский на встрече с членами Президиума Верховного Совета Приднестровья заявил: «Стремление руководства и населения Приднестровья к признанию независимости республики — это путь в никуда» и порекомендовал им все решать путем переговоров. За это российский политик был подвергнут невиданной критике в местной прессе.Неспособность прислушиваться к голосу разума, к разумным предложениям стала неотъемлемой чертой приднестровских политиков. И они с завидным постоянством ее демонстрируют.Например, в январе нынешнего года по просьбе Центра исследований Южно-Украинского пограничья свои соображения по поводу приднестровского урегулирования высказал первый заместитель председателя Комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности и обороны Сергей Гриневецкий.Приднестровская тема для него не нова. Не только потому, что в силу своих депутатских обязанностей он занимается вопросами, касающимися национальной безопасности (а приднестровский относится именно к таковым), но и потому, что семь лет был губернатором Одесской области, граничащей с Приднестровьем, занимался вопросами обустройства украинско-молдавской границы, не раз принимал участие в переговорах.Высказанные Сергеем Гриневецким предложения базировались на двух головных постулатах. Первый — приднестровский вопрос сегодня — это объект политической спекуляции, за которым скрываются бизнес-интересы обоих лагерей. Второй — урегулирование невозможно без конкретных шагов по созданию единого экономического, культурного и информационного пространства. Предлагались и конкретные предложения: активизация работы экспертных комиссий по экономическим вопросам, активизация гуманитарного диалога, в том числе создание совместной телерадиокомпании по типу общественного телевидения, решение актуальных для обеих сторон вопросов продовольственной безопасности, функционирования приднестровского участка МЖД.Действительно, экономический кризис ударил как по Молдове, так и по ПМР. Здесь бы, наверное, объединить усилия сторон для того, чтобы избежать еще более пагубных последствий.Увы, реакция приднестровской стороны на высказанные идеи украинского политика была традиционной. Агентство «Ольвия-пресс» продемонстрировало худшие образчики советской пропаганды, когда с одной стороны клеймили «буржуазных фальсификаторов», а с другой — поневоле соглашаясь со сказанным, в целом признавали его «вредным». Чего стоит только преамбула, где вспомнили, что Сергей Гриневецкий «был последовательным и целенаправленным адептом взгляда на Приднестровье, как на «контрабандистскую черную дыру» и «криминальный анклав». А разве это неправда? Контрабанда в Одессе уже давно не делается на Малой Арнаутской, и даже мало-мальски осведомленный одессит знает, что она поступает из соседнего Приднестровья.Почему-то особое возмущение вызвали предложения народного депутата по созданию единого экономического и культурного пространства. «Как его представляет себе Сергей Гриневецкий, если приднестровцев в Молдове уже с трудом понимают?», — восклицает автор статьи, скрывающийся под псевдонимом Ревунов-Караулов (кто не помнит — это фамилия персонажа пьесы Чехова «Свадьба» — отставной капитан 2?го ранга, несчастный глуховатый солдафон, лицо трагическое и комическое одновременно). Увы, приднестровский Ревунов-Караулов так же глух и по-солдафонски примитивен, как и его литературный прототип.Подобная агрессивная реакция на взгляд со стороны, пожалуй, лучше всего характеризует современные настроения приднестровских политиков и их адептов. Они до сих пор живут с психологией осажденного лагеря, деля всех на «своих» и «чужих». Чего уж удивляться, что их вопрос — трясина. Но и из трясины можно выбраться, если кто-то бросит спасительную ветку. А если ее и брать не хотят?.. Параллели неуместны Надежды приднестровцев на то, что они их республику ждет судьба Абхазии и ЮО, неуместны. Все очень просто. ПМР, в отличие от Абхазии и Южной Осетии, не имеет общей границы с РФ. У него — общая граница с Украиной. Поэтому непосредственное введение российских войск, а равно и экономическая помощь России напрямую зависят от позиции Киева, который, при особом желании может заблокировать границу с ПМР.Во-вторых, процесс урегулирования приднестровского конфликта интернационализирован, в нем наряду с Россией, принимают участие Украина, ОБСЕ, США и Евросоюз. В-третьих, объективно Россия заинтересована в сохранении своего присутствия, в том числе и военного, в регионе. Российская военная группа в Приднестровье и вооруженные силы непризнанной ПМР — это постоянная угроза Украине в тылу, своеобразный фактор сдерживания. Но не более.Интерес России к Абхазии и Южной Осетии очевиден — рядом богатый нефтью Каспий и маршруты транспортировки нефти, существующие и проектируемые. Вряд ли серьезная компания возьмет на себя риск строить новый нефте- или газопровод в зоне, где в любой момент может разразиться война. Аналогичного интереса к Приднестровью у России нет. Здесь нет ни богатых ресурсов, ни новых маршрутов транзита энергоносителей. Следовательно, Россия может и повременить с усилением своих позиций в ПМР.В-четвертых, в отличие от Грузии (которая в последнее время при активной поддержке США осуществляла перевооружение и модернизацию своей армии, затрачивая на эти цели до 10 процентов ВВП), масштабы и темпы перевооружения ВС Молдовы гораздо меньше. По оценкам экспертов силы Молдовы и ПМР приблизительно равны, а по некоторым параметрам (например, количеству танков, которых у Молдовы вообще нет) приднестровская армия превосходит молдавскую. К тому же большинство техники, находящейся в распоряжении армий, морально устарело. Поэтому вряд ли молдавская сторона всерьез рассчитывает на решение конфликта с помощью «последнего довода королей», несмотря на то, что политики ПМР время от времени говорят об «угрозе молдавской агрессии».В-пятых, экономика Абхазии и Южной Осетии непосредственно завязаны на экономику России. Экономика Абхазии — розничная торговля и туризм. По данным минэкономики Абхазии, торговля обеспечивает 60 процентов валового продукта, а туризм — треть налоговых поступлений. В советское время на территории Абхазии работало 180 промышленных предприятий, в рабочем состоянии сейчас треть из них. Помощь России ЮО составляет 60 процентов всех бюджетных поступлений республики. Основная часть остальных доходов — таможенные.В отличие от них, ПМР — промышленно развитый регион с экспортно-ориентированной экономикой. Причем 85 процентов экспорта обеспечивается всего четырьмя предприятиями: Молдавским металлургическим заводом, Рыбницким цементным комбинатом, Молдавской ГРЭС и текстильным комбинатом «Тиротекс». Основная доля импорта до кризиса приходилась на страны СНГ — 45 процентов. Однако высока была и доля ЕС — 33 процента. Экспортно-ориентированный характер экономики ПМР делает ее уязвимой для санкций со стороны других государств, в том числе, Украины и ЕС. Не стоит забывать и о том, что Тирасполь за прошедшие годы умудрился основательно разрушить собственный АПК, что делает его зависимым от импорта продовольствия.В-шестых, Молдова позаботилась о том, чтобы не зависеть от ПМР в железнодорожном сообщении. В случае блокады Тирасполем движения по приднестровскому участку, Молдова может пустить составы по северному маршруту. Проиграет от этого в первую очередь Украина, для которой МЖД — единственная надежная связующая нить с дунайскими портами.Положение ПМР гораздо уязвимее, чем у кавказских коллег. Именно поэтому Москва, скорее всего, предпочтет поиск компромисса на выгодных для себя условиях.Если говорить честно, то ПМР и для Москвы, и для Кишинева — «чемодан без ручки»: тяжело нести и жаль бросить. Не последнюю роль играет в этом экономический фактор. Из России уже 18 лет в ПМР идет газ, за который Тирасполь фактически не платит. Одна маленькая цифра: на 1 июня 2008 года долг ПМР за потребленный российский газ достиг $1,6 млрд. По прогнозу Минпрома ПМР, в 2009 году этот долг «подрастет» еще на $350 млн. Зачем Кишиневу брать на себя долговые обязательства Приднестровья, когда у него самого ситуация отнюдь не блестящая? Для Москвы же ПМР — существенные дополнительные расходы.Андрей Шилов