Сергей Соловьев - фигура для российского кинематографа культовая. Молодежь любит мастера по «Ассе» и ждет продолжение, которое уже сняли. Профессионалы в восторге от его «Ста дней после детства», «Станционного смотрителя», «Егора Булычева»... Сейчас Соловьев заканчивает работу над «Анной Карениной». Видимо, в перерыве между съемками Сергей Александрович написал автобиографическую книгу «Начало. То да сё...». Покушение на Ким Чен Ира«...Во время всех первых послевоенных парадов и демонстрации в Пхеньяне папа стоял на трибуне рядом с Ким Ир Сеном (Александр Соловьев - был начальником контрразведки армии, готовящей военную операцию против Японии. - Прим. ред.), приветственно махая рукой обредшим свободы корейским трудящимся. Мы же с будущим наследником северокорейского престола Ким Чен Иром, моим почти ровесником (он на несколько лет, кажется, меня старше), иногда тоже стояли на трибуне, но обычно не долго - нас отпускали погулять. Позднее мне рассказывала мама, что во время одного из таких народных торжеств к отцу в ужасе прибежала охрана: поссорившись с наследником монархии, мы подрались, и я топил его в фонтане. Голова маленького Кима, говорили, уже была под водой, он пускал пузыри, руки мои до синевы были сжаты у него на горле - за что я так страстно хотел его утопить, ни мне, ни кому бы то ни было не ведомо...»О первой жене Екатерине Васильевой и алкоголе«...Еще был эпизод, которого не могу забыть. Я ждал Катю после спектакля, она вернулась, но не сама, ее ввели в подъезд. Я стал поднимать ее по лестнице, она сопротивлялась, отказывалась идти. Мы добрались до третьего этажа, и вдруг она, взмахнув руками, полетела вниз лицом - по всем ступенькам, два пролета. Полилась кровь каким-то немыслимым потоком - мы вытирали ее потом половой тряпкой. Я позвонил к кому-то из соседей, и мы уже вдвоем втаскивали ее, огромную, тяжелую, упрямо не желавшую идти домой. Когда мы наконец вытащили ее, сосед сказал мне страшную фразу: «Ты знаешь, я Сталинград прошел, а такого не видел...»Месть Иннокентия«...Смотрю, реакция у него (речь идет об Ульянове. - Прим. ред.) какая-то вялая, заторможенная. Он надевал штаны, ботинки; когда я закончил свой рассказ, пристегнул подтяжки, посмотрел на меня, и я увидел совершенно бледное лицо, свинцовые глаза смертельно ненавидящего меня человека...- Что случилось, Михаил Александрович?И тут ангельский, тишайший Михаил Александрович сказал голосом Трубникова из «Председателя»:- Выкинь из головы, не будет этого никогда. Ты понял?- Чего не будет никогда? - Я даже и в голову не мог взять, в чем дело.- Никогда Кеша не будет играть трубача в этом фильме. Никогда. Ни за что. Или Кеша, или я. (Речь идет о картине «Егор Булычев и другие». - Прим. ред.).- Почему? Что случилось?- Как что случилось?! Я восемь месяцев горбатился над этим Булычевым! Сколько здоровья, сил положил! Я шел в картину к неизвестному режиссеру и не знал вообще, что из этого получится. Я всем рисковал. Теперь на два дня приедет Кеша, выйдет, улыбнется и ничего нет!- Как ничего нет?... - То, что я тебе говорю, то и есть на самом деле. Придет Кеша, улыбнется, дунет в трубу, и меня нет!......А Кеша звонит в группу. Говорит:- Давайте шлите вызов....Что я тогда пел Смоктуновскому, уже и не могу вспомнить. Врал, что съемки внезапно прекратились. У нас с оператором разногласия. Съемочный брак... К сожалению, все наши договоренности полетели.- Да не огорчайся, - дружески успокаивал меня Кеша, - у тебя же первая картина. Выкинь из головы. Ну, переснимете.Михаил Ульянов и дебютант Сергей Соловьев (справа) на съемках картины «Егор Булычев и другие»....На трупе Кеши я выиграл дружбу с Ульяновым - он сразу стал со мной еще прекраснее... Я врал, врал, врал Смоктуновскому: картина была уже закончена, а он все звонил: «Когда будем снимать?»......Он как бы сделал вид, что на меня не обиделся. Так бы все и забылось, а аукнулось года через два очень странным образом.Я начал снимать «Станционного смотрителя», опять в голову шарахнуло: «Вот бы уговорить Иннокентия Михалыча! Елки-палки, как он это сыграет!» Директором был Цируль... Кешу он знал как облупленного. Я только ему заикнулся о Смоктуновском, как он тут же спохватился:- Сейчас же ему позвоню!...Приходит Смоктуновский, к тому времени уже перебравшийся в Москву, ведет себя, словно между нами ничего не было. Улыбка до ушей, «Здрасьте», «Наконец-то мы», «Я бы был счастлив, если бы вы...», «О, пушкинская проза!»...Мы мило светски поговорили....Бюджет фильма всего был сто пятьдесят шесть тысяч рублей. Ульянов за роль Булычева, отнявшего у него месяцев девять, получил на круг адскую сумму - полторы тысячи рублей (при бюджете картины пятьсот тысяч). После того как мы вроде как обо всем договорились, Кеша заходит к Цирулю.- Витя, - говорит (мстил он иезуитски), - я согласен. Сережа - человек способный, я его знаю, давно хотел у него сняться, но был в наших взаимоотношениях и неприятный момент. Хотелось бы получить компенсацию за нанесенную мне моральную травму... Я как увидел «Булычева», просто четыре ночи не спал, хоть уже и был готов к этому...- Какую тебе компенсацию, - не понял Цируль, - ты чего мелешь?- Хочу получить за роль Вырина семь тысяч рублей...- Какая компенсация? Сто пятьдесят тысяч на всю картину...- Если хочешь, чтобы я играл Вырина, придумай, как заплатить мне семь тысяч. Телефон мой ты знаешь....Замечательно трогательным был финал всей этой истории. Лет через десять, где-то уже в начале 80-х, ночью у меня дома раздался звонок.- Здрасьте, - говорю я, понимая по голосу, что это Смоктуновский.- Сережа, извини меня, идиота. Как я себя бездарно вел! Когда ты меня позвал на Вырина, я такие глупости стал творить. Думал, тебя наказать. Но как я наказал себя!- Что случилось, Иннокентий Михайлович?- Позавчера по телевизору показывали «Станционного смотрителя». Какая это прекрасная картина! И как мне жаль! Я не сыграл одной из лучших в своей жизни ролей! И все из-за моего кретинизма! Из-за мелочности! Из-за поганой нищеты, которая все время мучит! Все тут вместе сошлось. Извини меня, Сережа...»