Так говорил Заратустра...

Заратустра заметил, что один юноша избегает его. И вотоднажды вечером, когда шел он один по горам, окружавшим город,названный "Пестрая корова", он встретил этого юношу сидевшим наземле, у дерева, и смотревшим усталым взором в долину.Заратустра дотронулся до дерева, у которого сидел юноша, иговорил так: "Если б я захотел потрясти это дерево своими руками, я быне смог этого сделать. Но ветер, невидимый нами, терзает и гнет его, куда онхочет. Невидимые руки еще больше гнут и терзают нас". Тогда юноша встал в смущении и сказал: "Я слышуЗаратустру, я только что думал о нем". Заратустра отвечал: "Чего же ты пугаешься? С человеком происходит то же, что ис деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубжевпиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, -- козлу". "Да, ко злу! -- воскликнул юноша. -- Как же возможно, чтоты открыл мою душу?" Заратустра засмеялся и сказал: "Есть души, которых никогдане откроют, разве что сперва выдумают их". "Да, ко злу! -- воскликнул юноша еще раз. Ты сказал истину, Заратустра. Я не верю больше в себясамого, с тех пор как стремлюсь я вверх, и никто уже не верит вменя, -- но как же случилось это? Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает моевчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, -- этогоне прощает мне ни одна ступень. Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто неговорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать.Чего же хочу я на высоте? Мое презрение и моя тоска растут одновременно; чем вышеподнимаюсь я, тем больше презираю я того, кто поднимается. Чегоже хочет он на высоте? Как стыжусь я своего восхождения и спотыкания! Какпотешаюсь я над своим порывистым дыханием! Как ненавижу ялетающего! Как устал я на высоте!" Тут юноша умолк. А Заратустра посмотрел на дерево, укоторого они стояли, и говорил так: "Это дерево стоит одиноко здесь, на горе, оно вырословысоко над человеком и животным. И если бы оно захотело говорить, не нашлось бы никого, ктобы мог понять его: так высоко выросло оно. Теперь ждет оно и ждет, -- чего же ждет оно? Оно находитсяслишком близко к облакам: оно ждет, вероятно, первой молнии?" Когда Заратустра сказал это, юноша воскликнул в сильномволнении: "Да, Заратустра, ты говоришь истину. Своей гибелижелал я, стремясь в высоту, и ты та молния, которой я ждал!Взгляни, что я такое, с тех пор как ты явился к нам?Зависть к тебе разрушила меня!" -- Так говорил юноша игорько плакал. А Заратустра обнял его и увел с собою. И когда они вместе прошли немного, Заратустра начал такговорить; -- Разрывается сердце мое. Больше, чем твои слова, твойвзор говорит мне об опасности, которой ты подвергаешься. Ты еще не свободен, ты ищешь еще свободы. Бодрствующимсделало тебя твое искание и лишило тебя сна. В свободную высь стремишься ты, звезд жаждет твоя душа. Нотвои дурные инстинкты также жаждут свободы. Твои дикие псы хотят на свободу; они лают от радости всвоем погребе, пока твой дух стремится отворить все темницы. По-моему, ты еще заключенный в тюрьме, мечтающий освободе; ах, мудрой становится душа у таких заключенных, нотакже лукавой и дурной. Очиститься должен еще освободившийся дух. В нем еще многоот тюрьмы и от затхлости: чистым должен еще стать его взор. Да, я знаю твою опасность. Но моей любовью и надеждойзаклинаю я тебя: не бросай своей любви и надежды! Ты еще чувствуешь себя благородным, и благороднымчувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылаетвослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперек дороги стоитблагородный. Даже для добрых стоит благородный поперек дороги; и дажекогда они называют его добрым, этим хотят они устранить его сдороги. Новое хочет создать благородный, новую добродетель.Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось. Но не в том опасность для благородного, что он станетдобрым, а в том, что он станет наглым, будет насмешником иразрушителем. Ax, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. Итеперь клеветали они на все высшие надежды. Теперь жили они, наглые, среди мимолетных удовольствий, иедва ли цели их простирались дальше дня. "Дух -- тоже сладострастие" -- так говорили они. Тогдаразбились крылья у духа их: теперь ползает он всюду и грязнитвсе, что гложет. Некогда мечтали они стать героями -- теперь онисластолюбцы. Печаль и страх для них герой. Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметайгероя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду! -- Так говорил Заратустра.