Отдохнул...

Опубликовано в журнале "АЭРОФЛОТ", номер 7-8 за 2001 год.Сказать, что в августе в Турции жарко, значит ничего не сказать. Поэтомубольше о жаре - ни слова.У бассейна появляется стройная, худенькая девушка. Белые прямые волосыпод пажа, в движениях - изящно-упругая гибкость танцовщицы. Кажется,русская. Так и есть. К ней подходит мужчина, видно, муж, и говорит: "Нучего?" Ему лет тридцать пять. Не меньше ста сорока килограмм веса. Метрдевяносто - девяносто пять. Хищные, плотоядно вывернутые губы.Сладострастный нос. Живот такой, что сразу хочется шлепнуть по немучем-нибудь плоским и звонким. От него исходит мощь, как от насоса.Через полчаса мы знакомимся. Он представляется примерно так: "Меня зовутРенат. Я московский татарин. Но я пьющий татарин. Здесь нет нормальногопива. "Эфес" - это не пиво, а моча Дэн Сяопина... Нормальное пиво - это"Туборг". "Туборг" в Турции отсутствует как класс. Турки душат нас своим"Эфесом", как курдов. Виски здесь тоже не виски, а водка можайскогорозлива. Вчера я выпил всего-то одну бутылку, а сегодня у меня болелчереп. Не голова, а именно череп, кость. Это не отель, а крематорий...Это называется анимейшн? - Он тыкает своей указательной сарделькой сзолотым перстнем в двух полудохлых турков, сонно перетаптывающихся насцене под песенку про Барби. - Это не анимейшн, а группа "Геморрой". Выбы посмотрели наш номер. Это карцер. Кровать, кресло, остального места -на полменя. Кровать тоже для полменя. Кресло - для моего кулака. А ихшведско-турецкий стол? Вы когда-нибудь видели такое разнообразиевариантов тюремной баланды? Посмотрите на меня. Что я буду есть?"Ренат, пионово-розовый, потный и злой, говорит долго и страстно. Егожена Оля, пытаясь обнять супруга и трогательно картавя на "р", повторяетскороговоркой:- Успокойся, Ренатик, не волнуйся, Ренатик, все нормально, Ренатик...Она, обнимающая Ренатика, похожа на бабочку, расправившую крылья навековом дубе. Ренатик не унимается, рычит на весь бассейн:- Я пьющий московский татарин! Мне надо выпить. А что я буду пить? Этот коктейль в баре? Эту смесь "Солнцедара" с водой из канализации? Вчера, после прилета, я достал все, что было в мини-баре, и слил в один стакан. Получился коктейль "Взятие Измаила". И что же? Легкое утоление жажды. Это называется отель "пять звезд"? Это отель "пять пинков в живот"... Я пьющий татарин...И так далее. Десять дней отдыха мы проводим вместе. Удивительноколоритная пара. Особенно Ренатик. Любую речь он завершает словами:"Заявляю это как пьющий московский татарин!" Или: "Даю слово пьющегомосковского татарина!"Слушать его можно часами. Он как-то особенно, нетрезвымтатаро-московским оком, видит мир. Не критически, нет. Как-то собратной, другой, запредельной стороны.Особенно прекрасен он за столом. Каждый день мы обедаем в маленькомресторанчике с тростниковой крышей, обдуваемом легким ветром с моря.Ренатикова туша - в центре ресторанчика. Ренатик возвышается над столом,как Ататюрк, папа всех турков. С турками он говорит по-русски. Пониматьего - это их проблема. "Гаврила, к ноге!" - так подзывается официант,пожилой турок, напоминающий спившегося пирата. Ренатик делает заказ длявсех нас. Возражать ему нельзя.- "Туборг" есть?- Ноу "Туборг". "Эфес", гуд "Эфес"! - по-собачьи улыбается Гаврила.- Ладно. Десять банок вашей мочи. Понял? Десять! - Ренатик энергично показывает Гавриле десять пальцев, причем Гаврила от этого жеста в страхе отшатывается. - Принесешь девять - убью. Что дальше? Виски - триста. Нет, отставить! Триста пятьдесят, А... давай пузырь! Так! - Ренатик гулко сглатывает слюну, ерзает, дышит, сопит, вытирает пот со лба. - Салатов - пять. Нет, шесть. Два запасных. Суп... Суп отставить. У вас не суп, а...- Ренатик, - волнуется Оля, виновато косясь на нас.- Что Ренатик? Ренатик хочет кушать! Так. Из супа вашим мумиям клизмы ставить. Рыба. Что с рыбой? - Волнение, сопение, чудовищное колыхание тела; ресторан весь, как завороженный, следит за Ренатиком; с улицы даже заглядывает, разинув рот, какой-то сопливый турчонок на велосипеде. - Рыба - большая. Понял? Биг фиш. Очень биг. Есть у тебя, лишенца, большая рыба? Покажи. Бегом. Мухой.Турецкий Гаврила подагрически семенит на кухню. Через минуту он и ещеодин какой-то рахитичный юнга несут на блюде большую рыбу. Ренагикостервенело нюхает ее, любознательно тычет в нее мизинцем (двоепаралитиков при этом еле удерживают поднос в руках), заглядывает рыбе взубастый рот, как коню.- Это не рыба, а теща дяди Степы. Сволочь ты, Гаврила. Я тебя уволю. Хлопчика тоже. Но не сейчас.Гаврила соединяет на своем лице муку вины и восторг подобострастия.Кажется, что вот-вот он начнет оправдываться: "Сами мы люди неместные..." Но он молчит. Молчит и рыба. Ее оловянный глаз смотрит намир спокойно и безучастно.- Так, ладно, - рокочет Ренатик. - Жарь свою верхоплавку. Тебе дается пятнадцать минут. Понял? Дальше. Что дальше? Лаваш. Десять лавашей.- Куда столько? - робко встревает Оля. Уже произнося "столько", она понимает, что затеяла это дело зря. Ренатик разрывается, как шаровая молния.- Всем молчать! Пятнадцать лавашей! Я съем четырнадцать. Теперь: гарнир. Гарнир - это важно. Гарнира должно быть много. 3аявляю это как пьющий татарский москвич. Картошка. Жареная. Чтоб хрустела. Громко. Большое блюдо, с горкой, - он показывает руками большое блюдо и горку, турки опасливо делают два шага назад. - Боитесь? Правильно. Могу и убить. Шутка. Что дальше? Креветки. Покажи креветки, халдейская морда.Всеобщий переполох. Появляется блюдо креветок, разложенных на льду.Креветки хорошие, крупные, с пол-ладони, настоящие королевские креветки.- Помесь тараканов с презервавивами! - Ренатик возмущен. - Я буду есть этих гимназистов?! Сволочи! Ладно. Двадцать штук. Двадцать, понял? - Следуют два жеста, турки два раза вздрагивают. - Принесешь девятнадцать - изнасилую всех. И хлопчика тоже.У хлопчика такое лицо, как будто его уже изнасиловали. Он болезненноулыбается, ежится, по турецкой национальной привычке немедленно чешетвсе, что чешется.- А ты, - Ренатик тычет пальцем в юнгу, - чтоб вымыл руки, Плохиш. Не вымоешь - глаз высосу. Вот так... - Ренатик, как насос, втягивает воздух и издает звук плевка, похожий на удар трехколенного бича. Плохиш паралитически вздрагивает и перестает чесаться. Следует еще десяток заказов. Наконец стол накрыт. Турки в трудовой пене, как лошади. Их уже семеро, четверо из этого ресторана, трое прибежали из соседнего.Пора. Пора кушать, Ренатик. Ренатик тут же опрокидывает стакан виски.Немедленно виски запивается тремя банками пива. Все это происходитменьше чем за минуту. В нежной тишине ресторанчика Ренатиксосредоточенно издает глотательные звуки. Такое ощущение, будто где-торядом проплыла рота аквалангистов.- Так, - говорит Ренатик. - Теперь к делу.Первый лаваш, тучно смазанный маслом, вползает в рот Ренатика, какбумажка в факс. Еще стакан виски. Две банки "Эфеса". Натруженноепузырение аквалангистов. Ренатик крякает - сизый фейерверк ошалевшихголубей взмывает в небо с противоположного тротуара. Оглядываясь,шарахается в сторону велосипедист.- Добре! - говорит Ренатик, сваливая три салата в одну тарелку. Подумав, сваливает четвертый. - Надо есть часто, но помногу.Пока я созерцаю разлетающихся голубей и велосипедиста, салатиков уженет. Я застаю взглядом только кончик второго лаваша. Дальше - со всемиостановками. Виски. "Эфес". Картошка. Рыба. "Эфес". Салат. Лаваш. Виски.Лаваш. Рыба. Картошка. Креветки. Виски. "Эфес". Рыба. "Эфес". Картошка.Лаваш. Лаваш. Креветки... Закономерности исчезают. Логика загадочна.Ресторанчик со всех сторон облеплен глядельщиками.. Их уже несколькодесятков. Ренатик прекрасен. Соло на креветках исполняется особенновиртуозно, с соловьиными подщелкиваниями. Наконец солист откидывается наспинку стула. Раздаются аплодисменты. Ренатик см