Почему Донбасс не Чечня

Большинство тех, кто горячо одобрял войну в Чечне и ее силовое удержание в составе России, сегодня столь же горячо выступают в поддержку самозваной Новороссии, прославляют «ополченцев» и клеймят «украинских карателей».

В свою очередь, большинство тех, кто выступал против войны в Чечне и за ее независимость, сегодня поддерживают целостность Украины, считая «народные республики» фейковыми образованиями, а происходящее на востоке страны — спецоперацией российских властей, нацеленной на подавление украинской антикриминальной революции.

Впрочем, среди тех, кто ходил еще на первые митинги против чеченской войны в 1994—1995 годах, есть и сторонники «народных республик». Недоумевающие: почему многие их тогдашние соратники, возмущавшиеся силовой операцией против Чечни, сегодня не требуют прекратить силовую операцию Киева против «ополченцев»?

Все это легко объснимо, если задуматься о принципиальном отличии происходившего в 90-е годы в Чечне и сегодня на Донбассе (вместе с Луганском).

Первая чеченская война — именуемая в российских хрониках «восстановлением конституционного порядка» и «контртеррористической операцией», — стала реакцией на стремление Чечни к самоопределению, имевшее целый ряд реальных оснований.

Да, это был вооруженный мятеж сепаратистов, не соответствовавший тогдашним законам. Правда, если смотреть на юридическую сторону вопроса, то и превращение РСФСР в независимую Россию не соответствовало советскому законодательству, по которому союзная республика для выхода из состава Союза должна была провести референдум. Украина, кстати, его провела. РСФСР — нет. Более того: если в составе союзной республики имелись автономные — в каждой из них референдум надо было провести отдельно, и за каждой из автономий сохранялось право на «самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе». Ничего подобного в РСФСР сделано не было, и в Чечено-Ингушской АССР никакого референдума о выходе из СССР никто не проводил. Так что все было не так просто.

Что касается желания Чечни самоопределиться, то:

Во-первых, к независимости стремился народ, имеющий культуру и традиции, сохранивший память как о российском завоевании в XIX веке, так и о репрессиях со стороны советских властей в ХХ веке, и имевший многолетние традиции сопротивления.

Во-вторых, решения о самоопределении принимали если и не формально легитимные с точки зрения российского законодательства, то все же избранные населением и реально выражавшие его волю органы. Напомним: 10 сентября 1991 года самораспустился Верховный совет Чечено-Ингушской АССР, поддержавший путч ГКЧП, и 27 октября прошли выборы президента и парламента Чечни. Президентом Чечни был избран Джохар Дудаев. Российские власти этих выборов не признали — однако признавали власть Дудаева, а после его гибели — Аслана Масхадова и подписывали с ними различные договоры.

В-третьих, сепаратисты не имели ни военной, ни политической, ни дипломатической, ни информационной поддержки со стороны иностранных государств. Они не вывешивали иностранные флаги, их лидерами не были люди с иностранным гражданством, им из-за границы не поставлялось оружие (и вообще, они не имели ни танков, ни бэтээров, ни «Буков», ни «Градов»), иностранные наемники или добровольцы (такие, как Хаттаб) встречались в ничтожно малом количестве. И тем более в Чечне не было (даже и находящихся якобы «в отпусках») военнослужащих регулярной армии соседнего государства, воевавших на стороне сепаратистов.

В-четвертых, чеченские сепаратисты не требовали разрушения России или изменения ее государственного устройства, признавали ее власть и не претендовали на ее территорию.

На востоке Украины — все ровно наоборот.

Во-первых, никогда в истории не существовало на этой территории «донецких» или «луганских» народов, которые могли бы «самоопределяться», стремясь выйти из состава Украины. И никогда за 23 года существования независимой Украины на этих территориях не существовало сепаратистского движения. Ничего не было слышно ни о требованиях «федерализации Украины», ни об объявлениях «республик». И никогда жители этих регионов не подвергались никакой дискриминации и не проявляли недовольства своим статусом и положением в составе Украины.

Чем за последние годы «достала» жителей Киева и Львова, Днепропетровска и Херсона, Полтавы и Чернигова, Волыни и Ровно, Тернополя и Ивано-Франковска, вышедших на Майдан, власть президента Януковича, было хорошо известно. Даже Владимиру Путину пришлось, скрепя сердце, признать, что для массовых протестов на Майдане были основания. Но чем могла «достать» жителей Донецка или Луганска новая власть Украины — за полтора месяца, прошедших между бегством Януковича и началом мятежа с захватом административных зданий и штурмом воинских частей?

Что такого страшного она за эти дни успела натворить, что терпеть это стало невозможно? Причем настолько, что они стали срочно требовать «референдумов о независимости» и «помощи Москвы»? Закон о языковой политике (любимый пример российских пропагандистов)? Он не был подписан и.о. президента Украины и не вступил в силу. Амнистия для заключенных? Люстрация судей? Роспуск «Беркута»? Неужели именно это вывело граждан на улицы (так и вижу массовые протесты в Ростове, если в Москве решат распустить ОМОН)?

Во-вторых, во главе сепаратистов оказались никем не избранные и не получившие никаких полномочий от населения органы. «Народные губернаторы», «верховные советы», их «спикеры» и «депутаты», «советы министров», «премьеры», «вице-премьеры» и «министры» — сплошь самозванцы (недаром они так легко и быстро сменяют друг друга). Ничего даже отдаленно похожего на выборы ни в Донецке, ни в Луганске весной и летом 2014 года не проводилось. Ранее избранные гражданами областные и городские советы (где большинство имела Партия регионов) формально не распускались и сейчас продолжают действовать в городах, освобожденных от сепаратистов.

В-третьих, сепаратисты практически с самого начала не только ориентировались на Россию, вывешивая российские флаги и требуя помощи и ввода войск, но и получали от нее прямую военную, политическую, дипломатическую и информационную поддержку. Лидеры сепаратистов частично рекрутированы из России, оттуда же к ним поступают бронетехника, артиллерия, зенитные комплексы, «Грады», боеприпасы (в противном случае придется признать, что где-то в Донецке находятся ранее неизвестные и практически неистощимые склады) и наемники. А в последнее время — чему достаточно доказательств, — в Донецкой и Луганской областях ведут операции регулярные части российской армии (сказки об «ополченцах» и «десантниках-отпускниках» уже никого не впечатляют).

Мирные жители Донецка и Луганска гибнут во время антитеррористической операции — не сочувствовать им нельзя. Но главные виновники их гибели — организаторы вооруженного мятежа и те, кто снабжает их оружием, направляет наемников и делает все для разжигания войны и ненависти.

В-четвертых, сепаратисты (по крайней мере их часть) не признают законную власть Украины, саму Украину (как только что вещал бывший «народный губернатор Донбасса», а до того — член неонацистского РНЕ Павел Губарев) презрительно именуют «бывшей» и не скрывают намерений ее разрушить, оторвав от нее целый ряд регионов мифической Новороссии.

Российская армия в Чечне вела военные действия против чеченских сепаратистов, не желавших жить вместе с Россией. И потому это (по крайней мере на первом этапе — потом многое изменилось, в том числе и отношение к этой войне со стороны части российской оппозиции) была война против свободы Чечни.

Украинская армия в Донецке и Луганске ведет военные действия против поддерживаемых Россией мятежников и направляемых ей наемников, цель которых — превращение Украины в российского вассала. И потому это война за свободу Украины.

Поэтому мятеж в Донецке и Луганске поддерживают те же, кто поддерживал войну в Чечне. В том числе националисты, у которых в тоске по советской империи и ненависти к либеральным ценностям никогда не было расхождений с Путиным.

И поэтому за сохранение целостности Украины выступают те же, кто был против войны в Чечне,— российская демократическая оппозиция и ее сторонники.

Борис Вишневский

Обозреватель